Внезапно она подумала, что они как будто находятся вдвоем в постели, и эта мысль заставила ее покраснеть прежде, чем Аннунсиата успела прогнать ее. Ральф не сводил с нее глаз и, как будто прочитав ее мысли, вновь пожал ей руку. От ласковой усмешки в серых глазах Ральфа блеснули золотистые искры, прогоняя остатки потрясения и усталости.
– У вас неприятности, милая? – мягко поинтересовался он.
Аннунсиата пожала плечами, а потом призналась:
– Мама сказала, что накажет меня, но мне все равно.
– О, бедняжка! Это моя вина.
– Нет, что вы! Я сама виновата – зря увязалась за вами.
– Вы – смелая девушка, – восхищенно произнес Ральф. – С вами произошла какая-то путаница – вам надо было родиться мальчишкой.
– Вот поэтому мама и собирается наказать меня, – рассмеялась Аннунсиата.
– Послушайте, милая моя, вы спасли мне жизнь, и я не намерен забывать об этом. Я найду способ избавить вас от наказания – хотя бы из-за раненого плеча.
– У вас будут неприятности? – со внезапной серьезностью спросила девушка.
– Надеюсь, что нет. Хотя сейчас нам придется несладко.
– Что вы хотели сделать? – еле слышно произнесла Аннунсиата.
Ральф покачал головой.
– Вам лучше не знать об этом. Нельзя впутывать вас в это дело. Ну, детка, поцелуйте меня и идите к себе. Я уже засыпаю.
Она наклонилась, чтобы прикоснуться к его щеке, но в последний момент Ральф повернул голову так, что их губы встретились. От этого поцелуя дрожь пробежала по всему телу Аннунсиаты, и она подумала, что еще никогда не испытывала такого приятного ощущения. Она поспешно отстранилась, высвободила руку и отошла от постели. Выходя, она заметила, что Мэри пристально смотрит на нее. Лицо Мэри никогда не казалось безмятежным, но в этот момент она смотрела на Аннунсиату со странным выражением – отчасти подозрительным, и отчасти – могло ли быть такое? – враждебным.
В маленькой комнате, где она спала, приезжая в дом Морлэндов, Аннунсиата еле держалась на ногах от усталости, пока Эллин раздевала ее. Кэти и Элизабет уже спали в дальнем углу комнаты, а Аннунсиата и Эллин стояли в небольшом пятне света единственной свечи, как на островке среди тьмы.
– Что хозяину было нужно от вас? – спросила Эллин, высвобождая руки девушки из рукавов платья. Ее голос был понижен до еле слышного шепота. – Он смотрел на вас так странно...
– Он поблагодарил меня за то, что я спасла ему жизнь, – ответила Аннунсиата.
– Спасли ему жизнь, ну и ну! Напрасно он так сказал. Вы и так хвастливы, так что не следовало давать вам повод для гордости.
– Я не горжусь этим, – устало проговорила Аннунсиата.
– Нет, гордитесь, и совсем забываете, как вели себя, как мчались куда-то ночью, как сумасшедший заяц...
Разговор превращался в обычный спор, и Аннунсиата едва не расплакалась.
– Он сказал, что найдет способ избавить меня от наказания, – в отчаянии произнесла она.
– Неужели он решил отменить вашу завтрашнюю порку? – ядовито поинтересовалась Эллин, но тут же пожалела о своих словах – ей самой было неприятно думать об этом. – Простите, мисс, что я сама не смогла заступиться за вас – только чтобы не сделать хуже, – продолжала она, высвобождая раненое плечо своей молодой хозяйки, – в конце концов, ваша рука – достаточное наказание за эту выходку. Хозяин пообещал заступиться за вас перед матерью?
– Нет, – быстро сказала Аннунсиата. – Я бы не разрешила ему – это было бы слишком стыдно.
– Ну ладно, как хотите, – примирительно заметила Эллин. Ей пришлось много повозиться, одевая хозяйку в ночную рубашку, так как Аннунсиата совершенно не могла поднять правую руку. Наконец с переодеванием было покончено, и Эллин уложила хозяйку в постель, укрыла ее и заботливо подоткнула одеяло. – А теперь засыпайте, детка, да благословит вас Господь.