Блестящие вольнодумные проповеди П. Словцова вызвали огромный интерес слушателей и резкое недовольство властей, особенно церковных. Последовал донос, потом арест, и после допроса с пристрастием в Петербурге П. Словцова заточили в Валаамский монастырь, где он провел четыре года. Он и здесь продолжал писать стихи и оды, осуждающие деспотизм и дворянство с его «гремящими без дел титулами».
Уже после смерти Екатерины II, в 1797 году П. Словцов возвращается из ссылки в Петербург и получает назначение учителем красноречия в Александро-Невскую семинарию. Однако по навету был обвинен в лихоимстве и выслан в 1808 году в Сибирь, где и прожил до конца дней своих. От поэзии П. Словцов отошел довольно быстро, а в сибирской ссылке полностью посвятил себя главному своему делу работе над «Историческим обозрением Сибири», в котором раскрылся как замечательный историк, краевед, литератор.
Но вернемся к журналу «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». При весьма серьезных недостатках и маленьком тираже (всего 300 экземпляров) он, тем не менее, стал явлением первостепенной важности в культурной жизни Сибири конца XVIII века. Его знали далеко за пределами Сибири и выписывали в обеих русских столицах. Самый живой интерес проявил к нему, будучи в сибирской ссылке, знаменитый русский писатель и борец с самодержавием А. Радищев, который в 1791 году как раз находился в Тобольске.
Журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» просуществовал недолго. Он выходил с сентября 1789 по декабрь 1791 года, но по причине большой убыточности был закрыт. Однако дело свое сделал: новую страницу в литературной истории Сибири перевернул.
* * *
Век девятнадцатый сибирская словесность, осторожно впитывая еще непривычные для нее типографские запахи, встречала в предчувствии серьезных обновляющих перемен.
В ОТБЛЕСКАХ «ЗОЛОТОГО» ВЕКА
Время больших ожиданий
Девятнадцатый век начался для российского общества большими ожиданиями. Связаны они были с восшествием на престол молодого императора Александра I, который поначалу заявил о себе как просвещенном, либерально настроенном монархе, готовом взяться за судьбоносные для России реформы. Но время шло, а крупных преобразований не происходило. Не решалась, прежде всего, главная проблема: освобождение народа от крепостного права. Наступила пора разочарований, стали зреть революционные настроения.
Все это прямо или косвенно не могло не отразиться в литературе как «зеркале жизни». Торжественно-монументальный классицизм, олицетворявший величие абсолютизма, с утратой позиций последнего уступил место затрагивающему тонкие струны человеческой души, чувственному сентиментализму, который, в свою очередь, в борьбе со «старым слогом» подготавливал почву новым литературным направлениям романтизму и реализму. Не случайно В. Жуковский, положивший начало российскому романтизму, был учеником сентименталиста Н. Карамзина.
Сибирь начала XIX века жила, в целом, теми же, что и остальная Россия, социальными надеждами. А потому здесь наблюдались такие же, в принципе, характерные для всей русской литературы процессы. Не следует, правда, думать, что в Сибири просто повторялось происходившее в Центре. Местная сибирская жизнь во многом развивалась по-своему, ибо условия, в которых она складывалась, подчас сильно отличались от столичных.
Начнем с того, что в Сибири практически отсутствовала резкая литературная борьба. По двум причинам. Во-первых, в начале века в Сибири еще не было крупных и ярких дарований, способных стать центром тяготения, ядром той или иной литературной группы. Во-вторых, негативно сказалось на сибирской литературе закрытие тобольских журналов, а следом (по царскому указу) и вольных типографий. (По ряду обстоятельств Тобольск к началу XIX века и вообще перестал быть главным очагом литературной жизни в Сибири, который переместился в Иркутск, превратившийся к тому времени в крупный торговый и культурный центр). С исчезновением тобольских периодических изданий литература в сибирской провинции вновь пришла в рукописное состояние. Вести литературную полемику стало просто негде. И некому. Журналистика с критикой, главные формирователи эстетического вкуса и литературного процесса, тоже фактически отсутствовали. А потому в Сибири долго еще не приживались передовые идеи и взгляды, а читательские пристрастия, сложившиеся под влиянием классицизма минувшего столетия, оставались архаичными.