Пахло жареным мясом и рисом. Я догадался, что меня посадят за стол. Как долго я не сидел за столом! Старик распорядился постелить ковер. Мне предложили сесть. Две женщины были с оголенными лицами и свободно говорили с мужчинами. Одна из них носила грудное дитя и села со мной по левую руку. Все никак не могла скрестить ноги. Я старался не смотреть на нее, ведь по закону шариата запрещалось.
Мне было не по себе. За трапезой я постепенно узнавал его. Еще маленький был, после смерти моей матери. Ко мне в горах подъезжали всадники в черной одежде. В центре был он с черной бородой, на черной лошади с длинным хвостом. У хана лошади с коротким хвостом.
Помню, как они меня тогда разглядывали. А сейчас он был седой. А глаза те же. Вождь неверных христианин, Артур. Потом в хижину вошли еще двое, разделись и сели рядом с Артуром. Я его сразу узнал. Лет 10 прошло с тех незабываемых времен, когда мы с ним схлестнулись на этой злосчастной тропе.
Он сначала меня не узнал, а потом начал сверлить меня своим взглядом. Потом повернулся к Артуру и что-то шептал. Они вдвоем встали и ушли за тряпочную комнату. А я сидел и молчал, переваривал, что они говорят (оставлю это у себя). Речь шла обо мне. Потом они вернулись, сели, и я прочитал улыбку на лице Артура.
Надо же победил самого Давида. Я понял, что Давид его сын, и мы с ним где-то ровесники. Беседа длилась всю ночь. Из беседы я понял, еще, когда мои дедушка и бабушка были молоды, там, где крепость, жили христиане и занимались земледелием. Твоего деда я знавал. Хан со своими джигитами выгнали всех. Кого поубивали, кого в плен взяли, и женщин, и детей. Кто мог, спаслись.
Ханские лошади беспомощны в горах. Мою мать тогда продали какому-то баю, там-то я и родился.
Потом мы сбежали от него с матерью в город. Позже вернулись в родные места. Бабушку никто не купил, и ее выгнали из крепости за ненадобностью. Разрушенную крепость строили пленные христиане, закованные в цепи. Я застал то время, когда крепость
достраивали. Картина прояснилась. Я понял, что мои предки христиане. Почему я раньше не догадывался? Помню, что никогда так много не ел. Вечерело, надо было торопиться обратно. Мы
собрались, я еще сказал, что, если мальчику будет хуже, то найдете меня через Садыка.
Мы вышли. Когда дорога подошла к этим валунам у крепости мы остановились. Давид сказал своим друзьям подождать, а меня отвел на 10 метров и повел диалог. Почему ты тогда на тропе не убил меня? мне было трудно ему объяснить. Зачем? Я понял, что он мучился после этого. Потом он перевел разговор на другую тему. Это правда, что ты оживляешь? Я смутился. Сразу все не расскажешь.
Он стоял напротив меня и смотрел в мои глаза, а я в его. Я был чуть выше его. Я хотел тебя убить, почему же ты не убил меня? В нем столько было искренности. А потом он говорит: Я тебе жизнью обязан, будь моим братом. Вынул кинжал и сделал надрез на руке у себя и у меня. Мы сжали обе руки. Сейчас моя кровь течет у тебя, а твоя у меня. И мы обнялись. Тогда наплыли такие чувства! У меня не было никакой родни, а кровный брат, по тем временам, был сильнее родного.
Уже светало, появились тени. Надо было уходить. Я Давиду говорю, иди, его ждали двое. А сам, прячась за камни, пошел к своей хижине, боясь повстречать неугодного встречного. Я тогда переживал за Давида. Как-то ночью Гульнар нащупала шрам на руке. Это кто тебя? Я сказал, что у меня есть кровный брат. Кто покажет такой же шрам на руке и будет моим братом. Она знала эти законы. А я в то время не хотел до времени рассказывать о нем.
Жизнь шла. Один раз я шел и увидел одного старика. Он у нас был (завсклад по-нашему) в совете старейшин. И я увидел, что у него исчезла аура, а значит через 9 дней после исчезновения Ауры,
старик умрет, и никакой врач не поможет. Навстречу мне по тропе шел наш сельчанин, я ему говорю, что старик (звать его забыл) пусть подготовится к своей смерти. Ведь смерть всегда неожиданность. Пусть закончит свои дела. Он стоял и молчал, раскрыв рот. Я ушел от него. У крепости повстречал другого сельчанина и тоже сообщил эту печальную новость. Я тогда думал, как лучше помочь, чтобы человек умер подготовленный. И не ожидал, что болезненно воспримут мою информацию.
Разумеется, старик вскоре умер. А обо мне поползли слухи. Это передавалось по секрету сельчанами. И в мечети ходили слухи обо мне. А тут еще как-то пришел на рынок купить рису. Подошел к прилавку, а продавец, увидев меня, весь дергается, дрожит. Сыплет рис мимо. Я ушел к другому продавцу, помню толстый такой.