В квартире меня застало буйство Жаковой фантазии. Вечеринка голых и чокнутых. Этот кретин решил украсить дом бельем разного калибра, ожидая, что это возбуждает не только его. На веревках закрепленные прищепками и липкой лентой болтались трусы, явно не отличающиеся новизной и свежестью. Я отыскал в ванной медицинские перчатки и как судмедэксперт, засучив рукава, снимал одно произведение искусства за другим. Под потолком из колонок гремел электронный бит, я сменил пластинку на мелодичную французскую гармонь. Выключил свет и расставил свечи. Выкинул из холодильника пиво и забил его марсалой. Закрыл окна, включил вентиляторы. Вино, свечи, отсутствие кислорода и потоки воздуха, раздувающие женские волосы секс, секс, секс.
Я не помешан на нем, как могло бы уже показаться. Я, как и все, не против него. И сегодня в планах он у меня отсутствовал. Хотелось быть монахом в трусах. Таким правильным трезвым мальчиком, который следит с неба за происходящим и радуется за свои грешные порождения. Я вынул из кладовой строительную лестницу и установил ее в углу большой комнаты, рядом с книжной полкой меня не достать! Оборудовал себе бар из газированной воды и книги, завернутой в папиросную бумагу. Пусть себе веселятся в этом мире, создам свой и проживу вечер во вне.
На мне шляпа и короткие шелковые боксеры с ручной вышивкой за четыреста евро. На шее ковбойский галстук. На животе написано «NAKED», читай «чокнутый». А в каком, интересно, наряде вы пожаловали бы на подобную вечеринку?
Если из всего моего запаса подбирать слова, то себя я назову чокнутым, что в переводе на нецензурный означало бы не что иное, как «вставленный на всю голову». Вопрос не в том, чтобы отдать или не отдавать себя, свое тело и душу, на алтарь отсутствия в обществе всякого намека на личность, корень зла в умерщвлении индивидуальности. Так вот, я за «чокнутых». Тех, кто между двумя плоскостями жизни, ограничивающими подавляющее большинство людей, видит поле лишь для разбега. Пить, блевать и составлять из полученного сумасшедшие мозаики. Трахаться и исповедоваться в одну и ту же жопу одновременно. Стряхивать пепел на розовый сосок и слизывать собственную сперму. Бесконечно танцевать и орать до хрипа «Я, вашу мать, еще живой! Я пернул!». А потом ходить и месяцами напролет молчать, на выкрики отвечая мордой дебила и удовлетворенной ухмылкой. И никто! Никто не заставит вас поступить так или иначе без вашего желания! Стоит выбиться из принятых рамок, вы моментально становитесь чокнутым! Что до меня, то им я родился! Поэтому вечеринка голых и чокнутых в честь меня!
Стали постепенно являться девушки. Искусственно созданная бесформенная масса вот идея, как оригинальное произведение творчества. Красное, черное, разное-разное. В свечных тенях попы и ноги. Парнокопытные соблазнительницы лестничного бога, докуривающего отличный косячок. Не пить, главное, пока не пить!
Жак, как дурак, в крошечных плавках, обмазался маслом для интенсивного загара с коричневым оттенком, похож на недоделанного негра с рыжими волосами. Он танцует вокруг красотки, а она, по-моему, пытается совратить брюнетку, жену вице президента какой-то компании. Цепочка увеличилась, когда в комнату вошли друзья Жака. Пузатые, лысые говнюки в одинаковых белых трусах с игрушечными изображениями фаллосов. Пьют водку. Душно, ослабляю галстук, иначе свалюсь отсюда к чертям.
Принесли японскую еду. Жак сообразил, что пицца не самое эротичное блюдо. Я не ем рыбу. Пока не буду спускаться. Тем более мне страшно, я забыл, что боюсь высоты. Кажется, что мне двенадцать и мир вот-вот меня проглотит с потрохами, как коллега Жизель впервые проглотила мою сперму. Ее звали мадам Сати. После я называл ее просто Сати. Ей нравилось, она чувствовала себя моложе.
Посещение такого мероприятия объединяет и политических противников, и обиженных близкими, и рядовых борцов за сохранение экологии, главное, война с безразличием. Люди приходили и приходили, а мне так же, как и в начале вечера было одиноко. Вот бы доброго объятия! Интересно, а Богу наверху тоже иногда одиноко и ему так же, как и мне, хочется объятия? Я бы его обнял. Может, даже выпил бы с ним стаканчик и сказал: «Старик, ты такой ничего себе старик, старик хоть куда, спускайся к нам. Правда, сегодня не самый подходящий вечер для тебя, но есть и приятное». Отдохни хорошенько ты, наверно, устал. Человеческие головы не легкая ноша. Замечтался и не заметил Валери. Она слегка потрясла лестницу, чтобы я обратил на нее внимание: