Параллельно развивался другой сюжет. Макс давно порывался уехать из Омска, поскольку его тяготила душная псевдонаучная атмосфера провинциальной высшей школы. Сначала он загорелся уехать в Барнаул. У него там работал коллега по дубненской аспирантуре. Там природа, там роют специальные шахты, в которых изучают космические лучи. Толик осторожно спросил его, бывал ли он в Барнауле. Узнав, что нет, выделил Максу деньги с договора на командировку в Барнаул. Через неделю Макс приехал и сказал, что в Барнаул ездить не стоит.
Через месяц он с таким же воодушевлением начал говорить о Владивостоке. Там работал его другой коллега оттуда же. Там природа, там океанология и теоретическая физика Толик поскреб по сусекам и набрал Максу на командировку во Владивосток. Через неделю Макс приехал и сказал то же, что и о Барнауле. Толик вздохнул с облегчением, но через пару месяцев Макс заговорил об Израиле. Толик честно сказал, что шекелей у него на договоре нет и закрыл для себя тему. Но не для Макса. Через полгода тот уехал с мечтательной Леной (женой) и Соней (дочкой), трогательно пиликавшей «И мой сурок со мною» на детской скрипочке, в Израиль. Там он устроился на работу в Институт пустыни (кажется, в наукограде Халоне) и через полгода написал Толику, что если бы тот послал его предварительно в командировку в Израиль, то хрен бы он туда поехал. В редких письмах Макс писал о том, что Халон приличный университетский городок, но палестинские ракетные обстрелы страшное зрелище и он боится за жену и дочку.
Вскоре пришло письмо, в котором Макс писал, что как-то шел по Иерусалиму и на заборе увидел плакат с объявлением о том, что скоро в местном университете состоится лекция профессора из Стэнфорда У.-Б. Артура (статья которого в Scientific American в свое время вдохновила их на применение автоколебаний в экономике) и какого-то нобелевского лауреата. Деловитый Макс тут же установил, в какой гостинице они остановились и позвонил туда. Артур с нобелевским лауреатом собирались в гостиничный ресторан на обед и сказали Максу, чтобы он приходил прямо в ресторан. За обедом они выслушали концепцию статьи, бегло посмотрели выкладки, повеселились над историей с австралийским журналом, сказав, что все они там м***ки и посоветовали Максу послать статью Джону Касти в Нью-Йорк, в его журнал, а они ему напишут, что статья приличная. В этом месте письма Толик слегка ошалел, поскольку Джон Касти был мировой величиной в области прикладной физики, а его журнал, хоть и не был в первых строках рейтинга научных изданий, но был весьма уважаемым среди профессионалов. Еще через полгода статья вышла.
От статьи, как от камня, брошенного в пруд, пошли круги. Сначала Толик получил письмо от исследовательского центра французской нефтяной компании Elf с просьбой разрешить перепечатать их статью для внутреннего пользования. Толик великодушно разрешил. Потом пришло предложение от европейского справочника Who Is Who с предложением прислать краткую биографию для размещения в справочнике. Ошалевший Толик биографию перевести на английский язык так и не удосужился, посему европейцы, к сожалению, так и не узнали, Who же есть Толик. Затем пришло письмо из American Mathematical Society с предложением вступить в члены общества. Годовой взнос составлял 90 долларов США. Вежливый Толик, тщательно подбирая слова и выражения, объяснил в ответном письме, что в настоящее время его годовой доход составляет 120 долларов США, посему пока он не сможет стать членом столь уважаемого общества. Но американские математики оказались настойчивыми они тут же прислали ему предложение все-таки стать членом общества по квоте «for economically troubled countries2» всего за 16 долларов в год. Не будучи последней скотиной, Толик наскреб 16 долларов, заплатил банку еще 5 долларов за перевод и стал уважаемым членом AMS. Теперь раз в квартал на почту ему приходил журнал общества с последними новостями из мира математики. Толик старательно его читал и долго потом сидел с затуманенным взглядом
Вскоре Макс перебрался в Канаду и иногда они с Толиком болтали по скайпу. Толик с удивлением узнавал, что его брюзжание по поводу бюрократизации отечественной высшей школы и надежда на то, что уж в Канаде-то с этим все в порядке, наталкиваются на спокойное изложение Максом проблем в его университете, и проблемы эти до боли сердечной были похожи на те, которыми так возмущался Толик. Через 25 лет, когда в наших вузах началась истерическая кампания по выжиманию из преподавателей зарубежных публикаций, Толик вспомнил про эту статью и какое-то время она оберегала его от наскоков университетской администрации, поскольку у самих светочей научной мысли таких публикаций не было. Через много лет они с Максом и его коллегой по канадскому университету сделали продолжение этого исследования и опубликовали его в докладах приличной международной конференции по численному анализу. У Макса прихватило сердце, из-за чего он не смог прилететь на доклад и предложил сделать доклад Толику, оплатив ему все расходы со своего университетского счета. Но руководство университета Толика пожалело денег даже на билет и Толик отказался, испытывая чувство неловкости перед Максом. Размер зарплаты российского профессора в эпоху «майских указов» не позволял ему даже мечтать о том, чтобы полететь за свой счет, которого хватало только на оплату коммунальных услуг и растительную жизнь в провинциальном городке.