Сначала говорил обвинитель: «Этот человек без каких-либо угрызений совести убил и ограбил достопочтимого жителя нашего города! Тем более, это происходит не в первый раз. Прошу высшую меру!»
Тут бы заговорить защите, но ответить решил сам подсудимый: «Да, убил. Но вы сами подумайте. Если бы не я, работник ножа и топора, кто бы обеспечивал работой гробовщиков? Моя персона приносит больше пользы, чем вреда. Убив одного, обеспечил работой десятерых. Смотрите: Вас, гробовщика, могильщика, похоронную бригаду и прочих!»
Тут вдруг обвинитель переместился на место защиты, сменив гримасу на лице: «Вот именно! Подсудимый говорит правду. От него больше пользы, чем вреда. А так же, у нас достаточно размытые границы между вредом и пользой. Требую для своего подопечного штраф, а лучше всего общественные работы», сказал с надрывом адвокат, «Этот человек из нужды, только лишь из-за этого, решился на такой отчаянный шаг. А вообще в законе нет такого пункта, что запрещает убивать из необходимости, так что мы должны его отпустить».
Опять неожиданно защита стала судьёй: «Нам нужны свидетели!»
Свидетелями выступали два человека, один из которых сидел справа от Нашего Героя, а второй слева. Всё это время один из них вёл монолог о судоустройстве, не замечая, что между ними кто-то сидит. Первым из них являлся тот самый бродяга путешественник, а второй человек казался намного моложе всех присутствующих в зале. Он походил на юношу, однако всё же имел возраст старца. У него были высокий, выпуклый, изборожденный морщинами лоб с большими залысинами, короткие курчавые волосы и небольшая окладистая борода с выделенными прядями. На плече у него возвышался орёл. На нём, как и на бродяге, был надет красно-синий балахон, только чистый и опрятный.
«Суды эти. Как вот можно судить? Любовь покрывает все грехи! Обвинение, если знает, что подсудимый невиновен, всё одно должно обвинять. Защита, если знает, что подсудимый виновен, всё одно должна защищать. А судья следует только букве закона, но закон пишется не всегда справедливо!», говорил бродяга громогласно. На это его молчаливый собеседник поднёс к губам два пальца в знак молчания. И обернулся на судью, так как понял, что вызывают его. Началась речь свидетеля: «Да, подсудимый убийца. Видел я, как он совершил преступление, когда рыбачил неподалеку. Но мне было дано откровение: положим же души наши за брата нашего, станем любить не словом, не языком, а делом. Кто не против нас, тот с нами!», сказав это, свидетель присел на прежнее место.
Судья продолжил речь: «Что ж. Вы показали, что достойны снисхождения», кротко проговорил судья, «Но Ваш случай слишком сложен. Давайте спросим у присяжных заседателей?».
Да, оказывается, что они тоже находились в зале. Но это, как вы могли уже догадаться, тоже один человек, что и суд.
«Мы хотим услышать ещё основания для оправдания от подсудимого», в один голос сказали они.
«Как пожелаете» так начал свою речь ремесленник, -
«Пока нужны ещё гробы!
Пока полны похмельем рты!
На улицах в заснеженной ночи
Тружусь для Вас сограждане мои.
Работой обеспечу Вас!».
Необычайный взрыв похвалы ворвался в зал. Судье так понравилось выступление подсудимого, что он начал вспоминать все его положительные качества, сказал, что знает его с детства, что не мог он совершить это убийство. А также защита добавила: «Милосердие же, побуждавшее присяжных оправдывать подсудимого, когда, несомненно, содеянное им преступление вызвано острой нуждой или бесчеловечностью потерпевшего, являлось более высоким благом, нежели механическое следование букве закона». Если сказать короче оправдан.
Начался следующий процесс. Тоже убийца купца, тоже из бедных. Роли суда менялись так же. Но что-то изменилось в зале. Пропало место защиты, точнее, оно стало точно таким же, как и трибуна обвинения. Зал суда сжался до маленькой душной комнаты с кучей безликих манекенов, которые выступали в роли присяжных заседателей. Окна настолько маленькие, что еле пропускали свет с улицы. Освещение давали маленькие лампочки, развешенные по всей комнатке. Получалось так, что подсудимый стоял в центре, а по всем сторонам, кроме фронта на него смотрели манекены. Перед ним возвышался судья-обвинитель. Внешность, как и одежда на нём, тоже преобразилась. Лицо стало пухлым и интеллигентным, вместо бороды была маленькая щетина под носом, волосы окрасились в седой цвет, на носу появились круглые очёчки. Теперь на нём висел новый коричневый пиджак с погонами, белая рубашка и чёрный галстук.