***
Мария Федоровна возвращалась из магазина, открыла подъездную дверь и обнаружила, что лифт не работает. Пришлось подниматься пешком. На площадке третьего этажа замешкалась, у пакета оборвалась ручка. И именно поэтому услышала, как за дверью квартиры ее подопечной кто-то ходит, зашумела вода. Робко постучала, прислушиваясь к звукам. Ей открыла Ирина, бледная как обезжиренное молоко.
Она беззвучно хватала ртом воздух и показывала вглубь квартиры, туда, где на высокой кровати в кружевном обрамлении изысканного белья, обитала хозяйка дома.
Ирина, что произошло?
Телефон у меня сел телефон надо вызвать скорую
Алевтина Григорьевна лежала поперек кровати, голова свесилась до самого пола. На полу старый фотоальбом. Разлетевшиеся фотографии будто очерчивали границу смертного ложа.
Да тут и без врачей все понятно, но скорую и полицию вызвать надо.
Пока ждали приезда скорой, начали собираться соседи. Пришлось выйти на лестничную площадку, мало ли, вдруг в квартире побывал кто-то чужой.
Мария Федоровна подошла к дрожащей Ирине:
Это ты достала фотоальбом из шкафа? Утром его не было.
Нет. Я только зашла, Алевтина Григорьевна просила впустить парикмахера. Заказ странный сделала: вино, конфеты, ждала кого-то.
Того, кто ее убил, тихо произнесла пенсионерка.
Вы полагаете?
Видела, как посинело лицо? громко зашептала на ухо вечерней сиделке. Но, заметив, как напряглись прислушивающиеся соседи, смолкла.
Через пару часов о событии напоминала лишь опечатанная дверь. Тело увезли, свидетелей опросили.
Ирина, наконец, оказалась дома. Выпила успокоительное, наполнила ванну. И тут в квартиру позвонили. На пороге стояла Мария Федоровна, ванну пришлось отложить.
Пока Ирина грела чайник, сервировала стол, женщины молчали. Пенсионерка поглядывала на вазочку с вареньем и на корзину с суховатыми пирожными.
А что же, тортик-то в квартире Алевтины Григорьевны остался? И вино? А то выпили бы сейчас за упокой души. Хоть и тяжелым человеком была покойница, да все же человеком, взгляд стал колючим, осуждающим.
Думаете, я ее? тяжело осела Ирина.
По всему выходит, что ты. Ключи-то у нас двоих были, у сиделок: утренней и вечерней. Я не убивала.
И я не убивала
Правда?
Хотела да, но не убивала. Да и вообще, мне ее смерть совсем не выгодна.
Да и я в убытке, теперь придется подработку искать, пенсии не хватит.
Нет, я не про это. Алевтина Григорьевна моя бабушка.
Что? выдохнула Мария Федоровна.
***
Нудный осенний дождь заливал стекло автобуса.
«Еще полчаса», уговаривала себя Аля, прижимая к груди всхлипывающий комок, замотанный в обрезанное одеяло. Голова кружилось, ее тошнило. Больше всего она боялась потерять сознание, не завершив задуманное.
Доченька, плохо тебе? встревоженное лицо старушки возникло прямо перед глазами. Может подержать? Кто у тебя: девка, пацан?
Мальчишка, соврала Алевтина.
Автобус фыркнул, и водитель объявил, поглядывая в зеркало:
Сосновка.
На воздухе стало легче. Алевтина дождалась, пока автобус скроется в сером осеннем сумраке, и только после этого медленно пошла к лесу. Струйки ледяной воды стекали за воротник. Женщину знобило. В лес пробралась сквозь кусты, по тропке было рискованно. Нашла подходящую ямку от вырванного пня, положила младенца и прикрыла найденными ветками. Девочка уже не плакала.
Тебе лучше умереть быстро, шепнула напоследок, отправившись в сторону автобусной остановки.
***
Ирина принесла из комнаты фотографии и разложила их перед гостьей.
Пятьдесят лет назад мой дедушка отправился в лес за грибами, это и спасло мою маму. Младенец выжил, хоть и сильно болел. Горе-мамаша оставила новорожденную девочку в лесу, в яме. Дело было в дождливый холодный, осенний день, окажись там дед на час позже обнаружил бы трупик. Мамашу так и не нашли, правда, водитель автобуса рассказал, что высадил у Сосновки молодую женщину с ребенком. Женщина эта приехала из города, туда, вероятно, и вернулась. Девочку удочерили, и до поры она росла, не зная, что приемная. Но поселок есть поселок, доброжелатели нашептали правду. Мне кажется, это предопределило судьбу моей мамы. Она жертва беззащитная, робкая, потому и с отцом моим не сложилось, я его даже не знаю, меня воспитывали дедушка и бабушка. Ну и мама, конечно