Готорн говорил, что часть его произведений посвящена истории, часть современности и часть вечности. Однако интерес Готорна всегда сосредоточен на человеке; природа, история и бытовые реалии увидены глазами героев. В соответствии с идеями романтического гуманизма Готорн видел в душе человеческой и злые, и добрые помыслы вперемешку, и только в самой глубине обнаруживал побеги чистого добра истинной природы человека. Готорн верил, что «братья во грехе» помогут друг другу когда-нибудь.
Одна буква
Выбирая литературный псевдоним, Готорн добавил одну букву в родовое имя: Hathorne заменил на Hawthorne (боярышник, национальный цветок Америки). Обладая болезненно обостренной совестью и богатым воображением, он постоянно помнил о «проклятом наследии предков»; отсюда родились многие темы и образы его произведений. Как единственная буква полностью изменила значение имени Готорна, почти не изменив его написание, так изменили и его личность внутренние духовные переживания, происходившие на практически неизменном географическом фоне. Недаром истории, придуманные Готорном в детстве для сестер, всегда заканчивались фразой: «И я так никогда и не возвратился домой вновь». Возможно, вечные скитания вдали от дома казались Готорну самой страшной расплатой за любые грехи, а потому героиня его лучшего романа «Алая буква» не бежит от позора и наказания с родной земли: «Здесь свершился ее грех, здесь она провела много горестных дней, и здесь должно было прийти ее искупление».
ГОФМАН: «Свой среди чужих, чужой среди своих»
Гофман был чужим и среди собратьев-юристов, и среди людей искусства. Он ни в чем не был укоренен, ничему не принадлежал целиком, ни для кого не был безоговорочно своим. Он был способным композитором, даровитым художником, блистательным писателем; даже в ненавистной юриспруденции проявлял безусловный талант. В жизни его преследовали бедность, болезни и беды; да и в его сказках конец редко был счастливым. Ярчайший из немецких романтиков, он не был особо популярен на родине, зато в других странах Европы, в Америке и в далекой холодной России любим и поныне.
Амадеус
Эрнст Теодор Вильгельм Гофман родился в семье адвоката Королевского суда 24 января 1776 года в старинном прусском городе Кенигсберге (до 1255 года Твангсте, после 1946 года Калининград). Большинство его предков (немецких, венгерских и польских) были юристами. Родители рано разошлись, и мальчика воспитывали бабушка и дядя-юрист. Юный Гофман избрал стезю юриспруденции, но всю жизнь рвался в мир искусства (хотя юридические экзамены сдавал блестяще и на государственной службе отличался).
В честь любимого композитора Вольфганга Амадея Моцарта Гофман изменил имя Вильгельм на Амадей так звался, так жил.
Скитания
Окончив Кенигсбергский университет, он служил в разных чинах. Попытки зарабатывать на жизнь искусством не удавались (из письма к другу: «Вот уже пять дней я ничего не ел, кроме хлеба»), и Гофман вновь возвращался к службе. После вечера в винном погребке Люттера и Вегнера, где Гофман засиживался подолгу, он садился писать; воображаемые ужасы иногда пугали его самого. А с утра уже был на службе. Через его жизнь и творчество чередой прошли Германия и Польша (Кенигберг, Глогау, Берлин, Потсдам, Лейпциг, Дрезден, Познань, Плоцк, Варшава, Бамберг, снова Дрезден, Лейпциг и Берлин), короли прусские, немецкие и польские, император Франции Наполеон Творчество Гофмана всегда связано с событиями времени; веяния эпохи не проходят мимо него: психология и психиатрия, медицина, педагогика, теория сна, животный магнетизм, механические автоматы, теория электричества В эпоху наполеоновских войн после разгрома Пруссии Гофман остался без места, свободным художником, обреченным на скитания и бедность. Он пишет: «Как бы мне хотелось пробиться сквозь строй перевертышей, сквозь толпы людей-автоматов, которые осаждают меня банальными пошлостями, пробиться, хотя бы силой».
Друзья и возлюбленные
Друзьями Гофмана были писатель и философ Теодор Гиппель, соборный органист Христиан Подбельский, художник Алоис Молинари, композитор Иоганн Хампе, актер Людвиг Девриент, гитарист фон Гольбейн В ближайший же круг его друзей вошли писатели Фридрих де ла Мотт Фуке и Давид Кореф, драматург Кристиан Якоб Саличе-Контесса, а также покровитель искусств Эдуард Хитциг, детям которого, Мари и Фрицу, Гофман посвятил сказку «Щелкунчик и мышиный король». В день святого Серапиона (14 ноября 1818 года) они создали знаменитое содружество «Серапионовы братья», прославленное в одноименном цикле новелл Гофмана. Интересно, что в 1921 году в Петрограде также возникло содружество писателей «Серапионовы братья»: Зощенко, Слонимский, Никитин, Лунц, Полонская, Груздев, Каверин, затем Федин и Вс. Иванов. В 1946 году, когда содружество давно распалось, партийный бонза Жданов оболгал сначала бывшего «Серапиона» Михаила Зощенко, а затем и всех «братьев» заодно с их идейным вдохновителем Гофманом. Только в начале 60-х годов произведения Гофмана начали понемногу возвращаться к русским читателям. Между тем Белинский называл его «одним из величайших немецких поэтов, живописцем внутреннего мира», а Достоевский перечитал всего Гофмана и по-русски и на языке оригинала.