У нее в запасе годы неспешного продвижения в новый техноэкономический уклад. Все стадии пути она собирается контролировать так же плотно, как контролирует она и текущий момент. Сюрпризы могут возникнуть только в двух случаях: либо некая контрэлита вдруг резко окрепнет и заявит свои права на господство, либо произойдет непредвиденный технологический скачок, который смешает все карты. Оба варианта принципиально возможны, но оба же маловероятны.
Впрочем, Клуб мог выпустить этот доклад в качестве очередного напоминания сильным мира сего, на чьей интеллектуальной мощи держится их власть. Это могла быть еще одна демонстрация превосходства в дешифровке знаков и символов, в предании бушующей вокруг стихии неструктурированных данных некоего смысла. Клуб вновь показал как плебсу, так и «шишкам» глобального социума, что монополия на истинное знание по-прежнему в руках узкого круга посвященных.
Но так или иначе, между тем видением будущего, которое декларирует Клуб в своем докладе, и тем, куда приглашает нас криптоэкономика, присутствуют явно резонирующие моменты. Логично возникает вопрос: «Почему Римский Клуб, столь недвусмысленно ратующий за посткапиталистическое постобщество, намеренно замалчивает такой яркий постмодернистский феномен, как крипта?»
Чтобы приблизится к ответу на данный вопрос, следует сначала попытаться понять, чьи именно интересы представляет Клуб.
Банально, а значит неверно было бы думать, что Клуб защищает интересы «глобальной элиты», как будто это консолидированная группа неких влиятельных персон. Различные элитные группировки не составляют на самом деле единой интегрированной структуры с общей повесткой так называемая мировая элита отнюдь не гомогенна. Тот факт, что некоторые мыслители либерального толка являются членами Клуба, совершенно не означает, что Римский Клуб в целом поддерживает повестку либеральной парадигмы нынешнего позднего модерна. Само содержание последнего отчета отражает весьма амбивалентное отношение Клуба к либеральным ценностям.
С одной стороны, Клуб как бы подтверждает приверженность демократии свободному рынку, правам человека и прочему пафосу либералов. С другой стороны, он яростно критикует модель либеральной экономики с ее безобразно раздутым сектором финансовых спекуляций и безудержным консюмеризмом. К тому же в докладе мягко, но настойчиво рекомендуется пересмотреть секулярные принципы построения современного либерального общества.
Звучит призыв к созданию новой религиозной философии на основе синтеза традиционных восточных доктрин и современных метафизических исканий таких известных деятелей нью-эйджа, как Кен Уилбер и Фритьоф Капра. Реверансы в сторону Папы Франциска также имеют место. Это явно выходит за рамки унаследованного от Просвещения научного реализма, доминирующего пока еще в современном либеральном обществе.
Здесь уже прослеживается постмодернистский подход к религии и философии. «Слабая теология» (weak theology), «фастфуд религиозность» (fastfood religion), «легкая духовность» (softcore spirituality) различные названия нового тренда, разворачивающегося в западной культуре в противовес традиционной западноевропейской «хардкорной» религиозности с ее католицизмом и протестантизмом.
В этом Клуб следует за, так сказать, мейнстримным постмодернизмом, который нигилистически сомневается во всем, включая религию и науку. Он ставит под вопрос как научную картину мира, так и все традиционные сакральные доктрины. Некогда непоколебимые устои прошлых парадигм вряд ли найдут столь же прочное основание в грядущем постмодерне. В данном аспекте Клуб явно заигрывает с чем-то иным, нежели нынешний либеральный порядок.
Похоже, Клуб пытается не вступать в прямую конфронтацию ни с либералами, ни с их противниками, играя за обе команды, так сказать. В таком случае, кто же находится на противоположном от либералов конце поля?
Ни современные левые, ни правые не могут противопоставить либералам что-либо весомое, поскольку как коммунизм, так и фашизм давно и с разгромным счетом проиграли либеральной идеологии. Сегодня ни те, ни другие не имеют сколь-нибудь ярких лидеров, чье мнение Клубу стоило бы принимать в расчет. И коммунизм, и фашизм прочно укоренены в модерне, в то время как Клуб ищет выходы на будущую парадигму.
Если же посмотреть на левое и правое движение в более широкой перспективе, то становится ясно, что они представляют собой лишь противоположные концы одной и той же либеральной оси: и Маркс, и Сталин, и Гитлер, с Муссолини боролись за гегемонию различных социальных групп, но ценности, определявшие пафос их борьбы, абсолютно совпадали с конечной целью либерального миропорядка комфортное пребывание в физической вселенной при особом распределении материальных благ.