Криптоэкономика еще далека от постмодернистского идеала. Некоторые текущие попытки инкорпорировать крипту в существующую финансовую систему в виде так называемых централизованных криптовалют (Либра, криптоюань, валюта межбанковских расчетов XRP, стейблкоин USDT и т. п.) это не более чем болезни роста. Они противоречат самому принципу постфинансов, где децентрализация единиц обмена является ключевой чертой. Подобные симулякры сами собой сойдут на нет, будучи нерелевантными задачам постэкономики.
Способна ли мировая элита распознать в крипте один из трендов актуальной цивилизационной эволюции?
Безусловно, да. Более того, многие действительные постмодернистские визионеры принадлежат именно элите. Это они прорезают те желоба, по которым наше массовое сознание постепенно стекает с нынешних социально-иерархических вертикалей в будущие горизонтали кибердемократии.
Осознают ли интеллектуалы Римского Клуба те тектонические цивилизационные сдвиги, что происходят под зыбкой пока еще рябью криптоэкономики?
Скорее всего, осознают. И осознание этого заставляет их хранить молчание по поводу наиболее чувствительных тем. Это не просто конспирология. Вернее, не та банальная версия теории заговора, что так популярна в нынешней поп-культуре. Ведь на самом деле конспирология не выдумка скучающего плебса. Закулисные договоренности и тайные повестки это сам образ и modus operandi мировой элиты. В противном случае монополия на знание давно была бы утеряна, и элита «скатилась бы по наклонной».
Является ли такое молчание проявлением гордыни и интеллектуального шовинизма со стороны элитариев? Возможно, что и так, но это к делу не относится, ибо это уже другая история.
Пост 3
О жабе человеческой в эпоху постлюдей
Почему у Адольфа с Иосифом ничего бы сегодня не вышло. «Жигули», каталог «Quelle» и советский «недопотребитель». Жаба естественна, хоть и безобразна. Вот что конфликт животворящий делает! Почему европейцы не бьют мигрантов? О «свободном» выборе из списка. Педагогическое жабоведение. Как быть с кормовой базой? Потребитель как объект потребления. Кто такой постчеловек?
Оленя везти шибко быстро. И это не фиаско.
(Аляпэнрын Гыргол-Гыргын,«Где тундра, там и я»)Является ли грядущий постмодерн парадигмальной судьбой человечества вопрос не праздный. Социоцентричные общественные формации эпохи модерна продолжают звучать для многих вполне конкретным обещанием на будущее. А нынешнее либеральное общество потребления является той формой социального общежития, в которой большинство западного населения хотело бы остаться навсегда. Возможно ли каким-то образом зафиксировать сегодняшнюю версию глобального общества, если принять во внимание главное качество, которое это общество в человеке развивает?
Одной из достаточно успешных, хоть и проваливших в конечном итоге экзамен на прочность, «допотребительских» социальных формаций был в XX веке социализм советского образца. Еще менее прочным, но более радикальным, был немецкий нацизм в сочетании с итальянским фашизмом. Эти гипергосударственнические режимы могут быть реанимированы в некой постверсии при определенных условиях в будущем. Одним из вполне исполнимых на практике изданий фашизма является государственный медицинский террор, оформляющийся сегодня в социальную парадигму для многих стран на волне так называемой пандемии.
Но исторически достоверная реинкарнация героического «Deutschland über alles» уже невозможна, даже если бы старик Адольф восстал из ада во плоти. Это же в равной степени относится и к его визави старику Иосифу. Сегодня они оба не нашли бы сколь-нибудь существенного количества людей под свои знамена. Причина проста: в том бесцветном коме, в который слиплось теперешнее человечество, людей практически не осталось. Есть только потребители.
«Потребитель» это особый ментальный вирус, весьма заразное и неизлечимое заболевание, накрывшее своей пандемией почти все население планеты к началу XXI века. Консюмеризм уникален в своей тотальности. Эффективная массовая терапия против болезненного потребительства неизвестна по сей день. Эксплицитным выражением этого заболевания является жадность как неудержимая тяга к потреблению вещей или «жаба человеческая», о которой и пойдет далее речь.