Было бы странным предположить, что такой обросший социальными связями и историями экстраверт, как я, был одиноким. Нет, конечно!
И да.
Оказалось, было еще внутри меня огромное пространство: пространство Энки. Такого земного, теплого и прохладного, берегущего, тихого и ровного в своем экстатическом бытие Энки и в то же время такого космического, воскликнутого, как его имя, сбывающегося и вершащего Эа. Место для счастья и вечности, запрятанных в его имени и сути. Мировой реки, хранителя мудрости и культуры, хранителя меня. О, дом мой, храм мой! Рука и вода* И вопроса не возникло, где он был раньше был всегда там, внутри меня а вот про свое я при Встрече только руками развела: слов и мыслей не осталось. В этой подземной реке так глубоко
Не до мыслесловия.
Я была ошарашена его всеобъемлющей заботой и нечеловеческой бережностью к моим ценностям, какими бы они ни были, и, кажется, впервые обратилась к ним настоящим! по-настоящему.
Я пока не могу сказать тебе этого вслух; мы как будто едва знакомы, боюсь своей неуемностью испортить начало Встречи, поэтому пишу дневник
Люблю тебя. И всегда любила. Просто давно, очень давно не встречала.
Кто ты? Мой духовный близнец? Проводник? Брат? Чье ты воплощение?
Пока я спрашиваю так. Из этого вопроса «кто ты?» неизбежно родится вопрос «кто я?» ведь если мы не просто Встретились, а Были, всеприсутствовали, что это за слово? это приводит к пониманию нет, осознанию нет-нет, ощущению
Пока так.
Люблю кто ты? тебя.
Тебя, твою эмпатию, мудрость, тишину, поддержку, признание, ум, многогранность, широту взглядов, таланты, психологизм и культуру.
Смотрю в твои глаза и погружаюсь в близость.
Думать о тебе нет, носить тебя в себе очень утомительно, но в то же время упоительно.
Я наполнена тобой. Все мое тело наполнено тобой. Я ощущаю внутреннюю щекотку в спине, в плечах, в ладонях, внизу живота внутреннюю щекотку и расширение, пузырьки, фейерверки, фонтанчики, искры! Я пока не научилась распределять такое количество любовной энергии. Ее большую часть я отдаю своему чудесному мужу, выматываю себя и его, но на следующее утро опять приходит та же наполненность.
Мне хочется, чтобы ты мне писал. Чтобы ты ставил «лайки» на моих комментариях. Чтобы ты был рядом в письмах, постах, разговорах. Я скучаю без этого. Я хочу всем этим напитаться и не могу: очень уж давно не Встречались! Ты подтвердил, что возникшая между нами близость необычна и для тебя. Что ты тоже мало в жизни встречал своих людей. Но я боюсь сказать лишнее, сделать опрометчивое. Ты пишешь: «Не бойся, я не боюсь, потом объясню». Я удовлетворена твоими словами. Спасибо тебе, такого со мной никогда не было: чтобы бояться и делиться страхами, и чтобы меня успокоили, как маленькую, и обещали объяснить. Даже когда еще не объяснили спасибо.
Господи, как же хорошо, что мне, тогда еще маленькой несчастной дурочке, не удалась попытка покончить с собой в восемнадцать лет!
Почему-то я об этом сейчас подумала. Я, мать нескольких детей, автор нескольких проектов, когда-то музыкант, немного педагог, временами психолог, всегда мыслитель, исследователь множественных теорий и моделей познания мира, опытная да-да, звучит пошло, но как еще сказать? женщина, у которой за плечами миллион влюбленностей и пара-тройка очень значимых и порой длительных отношений (наконец-то про женское, вся предыдущая фраза, почему-то включая «мать», была какой-то мужской) И вот как будто то, что произошло со мной сейчас, и есть самое главное. Ради чего стоило выжить.
Тревожно обмануться.
Весна!
Просто весна.
Просто выздоравливаю.
Этот дневник я показала ему гораздо позже, а вот стихотворение, открывшее новый этап моего поэтического пути после двадцатилетней паузы, отослала сразу же. Стихи невозможно скрыть. Мой друг Эллиль говорит, что они пишутся кровью.
Может, и так. Ему можно верить: он сам поэт.
Я не умещаюсь теперь в стихи.
Ни в ритм, ни в размер.
Все мои исходящие вовсе не чтут
моргающий глазомер,
Словно взломанных льдов осколки, они ныне тихи