Что приготовила? Ну, разумеется. По твоему рецепту. Конечно, с имбирём. Ой, Адочка Борисовна, не строй из себя свекровь, я сама такая. Погоди, дай платок возьму. И карп, да. И пракес. Нет, мне нравится, она смеётся с Розы Львовны. Всё, некогда мне тут с тобой. Рыба сгорит, а ноги на пороге!
История одиннадцатая. Цветочки-розочки
Розочка таки Львовна, стесняюсь спросить.
Марек, стесняйся у мамы на обеде, когда пятый голубец лопаешь.
Розочка, та я только три штучки съел.
И два, когда я отвернулась. У тебя за ушами так трещало, аж Аркадий Михалыч, дай бог ему здоровья на долгие года, чтоб жить с твоей мамою, оглох. В отличие от меня. Так что я прекрасно слышала, как морю голодом бедного мальчика. И ничего, что тому мальчику сто лет в обед, и он таки без пяти минут дедушка. Марк Аркадьич, у вас есть добавка по существу вопроса? Ах, нет. Тогда я слушаю, не то, чтобы Роза Львовна пилила семью, но иногда находило. «Курвометр зашкаливает у Розки», как выражался в такие моменты сосед, Семён Григорьевич. «Особенно после семейных обедов с мамой супруга», добавлял он.
Я хотел узнать, Розочка, снова приступил к разговору Марк Аркадьевич. Когда мы с тобой в магазин поедем, за обоями, он увидел, как Роза Львовна выпрямилась, и прибавил скорости словам. Дело в том, что завтра мы встречаемся с Фимой по поводу заседания в среду, и
Ах, в среду, ещё и с Фимой, с этим бездельником, возомнившим из себя юристом от бога.
Он отличный специалист, Роза, шоб мы так жили, как он выступает в суде. Не путай божий дар с яичницей, если хотела сказать слов за его таки неположительный характер. А в магазин ты вполне можешь сходить с Адой Борисовной или Софочкой. Консультация же с Фимой мне необходима, как тебе твой Барсик. Вчера он, между прочим, погрыз моё выступление, и счастье ваше с ним, шо черновик!
Не трогай Барсика, уже вцепился в бедное животное. Марк Аркадьевич, у меня от тебя сейчас блохи в мозгах заведутся. Что ты имеешь мне сказать? Скачешь с темы на тему, как соленый гриб из тарелки твоего папы, когда он вилкой наколоть его хотел. Чтоб тебе прямо не сказать: Розочка! Таки я завтра иду к Фиме пить коньяк и расписывать пульку, и мне начхать с нашего третьего этажа на твои обои.
Розочка!
Марек, иди уже, не исполняй. С обеда пораньше играет бедной женщине на нервах, а не одной ноты не знает. Стой! Шлёма будет?
Марк Аркадьевич слегка напрягся: его «да» обернется для него в «нет» или лучше сделать вид, что оглох?
Скажи ему, чтоб отдал деньги, и без разговоров.
Розочка.
Розочка знает всё. Как твоя мама, и даже больше. А обои я куплю в цветочек, как у Адочки, но только красивее. И не говори мне потом, шо у тебя от них голова болит, Роза Львовна вышла из комнаты.
Фима? Фима, моё почтение. Передай Шлёме, чтоб он завтра не приходил. Я? Таки приду. Наверное, Марк Аркадьевич приложил трубку ко лбу. Цветочки? Не так уж и плохо, лишь бы не розочки, одной ему вполне достаточно, чтоб все так жили!
История двенадцатая. Террорист
Бог посылает каждому проблемы по его силам. Ты помнишь этот анекдот? Так шо одно из двух: либо ты можешь справиться ними, либо это не твои проблемы. Да. Ты не думай, так и скажу. Имею сообщить, скажу, Розочка, шо Барсик таки не моя проблема. Но почему оно мне морочит голову? Через него умру скоро совсем! к концу речи, обида в голосе Марка Аркадьевича достигла высоких нот вскарабкалась на них, как кошка на дерево.
Барсик, «этот шаромыжник пустите ночку переночевать, глядь, а оно уже впёрлось вместе с хвостом, и сидит теперь, не сдвинешь, как того Фиму, когда он с ужином переборщит»; так вот Барсик, пользуясь случаем отсутствием Розы Львовны, нарушил пакт о ненападении. «Террор. Устроил фирменный террор, изрёк супруг Розочки, лежа на полу. Сопел возмущённо, чтоб у него слюни кончились! Совершил подкат. Таки возомнил за себя Черенкова, только гетры не хватает. А ты Марек валяйся, как на футбольном поле, освистанный со всех сторон».
Марк Аркадьевич заохал, закряхтел.
Чтоб у Хаима в палатке молоко никогда не скисало вот как ты мне надоел, Барсик, он пытался нащупать на ковре очки, слетевшие со лба во время падения. Но лёжа на спине это делать неудобно раз, а два: кот, «эта шельма», решил, что с ним заигрывают, и также пытался подтянуть лапой очки к себе.