Ничего, сестренка, уверил дядя Павел. Ты у нас не хуже другой артистки.
Отцу дядя Павел преподнес опасную бритву и зажигалку.
Зеленгеновская сталь, довольно отметил отец, разглядывая лезвие. А это.. гляди-ка, во Европа!
Отец со смешком отдал зажигалку матери. На зажигалке была наклеена обнаженная женщина. Она стояла в вольной позе, отставив бедро в сторону, подперев его рукой и подмигивая одним глазом.
Срамники, стыдливо засмеялась мать и не стала смотреть, сунув зажигалку обратно отцу.
Ну-ка, мам, зови Ольку, приказал дядя Павел.
Через минуту, будто ждала, что её позовут, запыхавшаяся Олька сама влетела в комнату. Её тощее тело пульсировало от частого дыхания.
Мне досталась курточка с короткими штанами на помочах, которые я так никогда потом и не надел, Ольке большой кусок парашютного шелка яркого оранжевого цвета на платье.
От второй бутылки мужчины запьянели, разговор принял бессвязный характер, дядя Павел стал перечислять пофамильно своих боевых товарищей, скрипел зубами и все пытался показать свои раны: то задирал гимнастерку, то засучивал рукава. Тоже захмелевший, но более сдержанный, отец мягко останавливал дядю Павла. Неожиданно дядя Павел запел. Пел он плохо, задыхался, часто глотая воздух на середине слова, и из легких вместе со словами вылетал какой-то клекот:
А по диким, а степям, а Забай-а-калья,
А где золото, а роют, а в гор-ах
Бродяга, судьбу проклиная, подхватила было мать, но не смогла подладиться под брата и замолчала. Отец сосредоточенно молчал, тяжело поднимая слипающиеся веки
Спал дядя Павел на диване. Ночью он что-то яростно выкрикивал, нецензурно ругался; раза два вскакивал и сидел, тяжело дыша, глядел перед собой дурными глазами, пил воду, закуривал и, успокоившись, укладывался снова.
Утром завтракали целой картошкой и свежими огурцами. Дядя Павел от картошки отказался, но выпил стакана три чая, тошнотворно сладкого от нескольких кристалликов сахарина, и отправился в военкомат.
Вернулся дядя Павел поздно. Был он выпимши и принес бутылку с собой. Нам с Олькой протянул кулек карамели, бутылку поставил на кухонный стол.
Не надо б водку-то, Паш, заметила моя мать. Деньги-то пригодились бы.
Ничего, сестренка, деньги дело наживное, с хмельной бесшабашностью возразил дядя Павел. Да я уже направление на работу получил. Так что, скоро работать начну.
Куда определили-то, сынок? спросила бабушка за ужином.
Предложили в воинскую часть. Завтра схожу, посмотрю, что да как?
Не надоела армия-то? отец мыл руки и теперь шел к столу.
А куда мне ещё идти? нахмурился дядя Павел. Я семнадцати лет на фронт пошёл. После семилетки в колхозе работал. Навоз возил, да коров пас. Чему я научился? Что умею?.. Меня стрелять научили. Это я могу, это у меня получается Военком тоже спросил: «Ну, сержант, как жить дальше собираешься, куда определяться будем? Со здоровьем как?» А как со здоровьем? В легких осколок, рука немеет, временами как не своя, пулей кость задета. От контузии голова до сих пор как ватой набита, в ушах звон. В общем, весь сшитый и залатанный. «Да в документах, говорю, товарищ майор, все записано». «Вижу, солдат, что инвалид, потому и думаю, куда тебя пристроить. На завод тебя, говорит, пока не пошлёшь, на стройку тоже. Вот есть у меня, может, подойдет. Воинской части требуется зав складским хозяйством, должность старшинская. Ну, ты человек грамотный, семилетка. Думаю, подойдешь». Чего тут рассуждать? Взял я направление, откозырял и ушел. Завтра видно будет.
Так-то оно так, согласился отец. Только вот материальная ответственность. Не боишься?
Волков бояться в лес не ходить, беззаботно ответил дядя Павел. Я в части каптенармусом почти год служил Ладно, это потом, а сейчас, Тимофеич, лучше давай выпьем.
Через два дня дядя Павел уже работал. Ему выдали новое обмундирование. Все офицерское, с иголочки, из добротной диагонали. Только на погонах вместо звездочек была выложена старшинская буква «Т».
Ну, как? спросил отец, когда дядя Павел отработал первый день.
Нормально, пожал плечами дядя Павел. Принимай, выдавай, да веди отчетность.
Смотри, аккуратнее с документами, предостерег отец.
В тот вечер я по просьбе отца стал лечить дядю Павла. Тогда я даже не мог представить, какое это будет иметь последствие и для нас с отцом, и для дяди Павла.