А мне нужно всё!
Восклицательный знак в конце предложения громыхнул подстать кулаку по столу. Эффект «возымел себя»: девица вздрогнула.
Я не понимаю Вас
А я не понимаю Вас! «добавил камня в лицо» «Важняк». Вы, что: хотите, чтобы я предъявил Вам обвинение в убийстве?
Следовательский «кросс» «Важняка» сработал не хуже боксёрского: девица пошатнулась, даже сидя на стуле. Именно по этой причине она не сподобилась на полноценный ответ: лишь помотала головой.
Тогда я могу предложить обвинение в соучастии!
На этот раз секретарша подключила к изумлению отвешенную челюсть. Хотя, принимая во внимание незначительное количество серого вещества, состоящего на балансе девицы, челюсть, скорее всего, отвисла самостоятельно.
Есть и третий вариант, продолжил окаменевать лицом «Важняк». Вы идёте за укрывательство и недонесение. Идёт?
В смысле: идёте?
Девица, наконец, проглотила комок в горле.
За что?!
Ну, я же сказал: за недонесение и укрывательство.
За что?!
Глаза секретарши распахнулись по максимуму и «Важняк», наконец, счёл возможным расслышать комбинацию из двух знаков.
Ах, в этом смысле? Так ведь Вы не оставляете мне выбора. Вы сами воздвигли «указательный знак на развилке»: «направо поехать коня потерять, налево поехать казну потерять, прямо поехать» Вот! Вы же до сих пор не сказали ни слова правды! И что я могу Вам предложить? Лишь то, что могу. Точнее: лишь то, что Вы сами предложили мне предложить Вам.
Реакция оказалась плановой: секретарша зашлась в слезах. «Важняк» «бестактный человек»! как заправский садист, принялся с энтузиазмом любоваться страданиями молодой женщины. Он не предложил ей не то, что платка: стакана воды! Минут пять я терпеливо ждал от него проявления мужского благородства так и не дождался!
Видимо, осознав, что сочувствия в этом кабинете не добиться так же, как и взаимности, девица отставила и это бесполезное занятие.
Чего Вы хотите?
Я хочу, чтобы Вы помогли себе!
В этом месте мы с «Важняком» хмыкнули в унисон. Только я сделал это вслух, а он в глубине души. Увы, приём нельзя было назвать даже избитым как затасканный. Но девице было не до стилистических тонкостей: она пыталась расшифровать призыв.
Я Вас не понимаю
Ответ её не блистал оригинальностью, но подвижки были налицо на лице.
Зачем Вы вернулись в прокуратуру?
Когда?
В вечер убийства?
Руки секретарши немедленно взмыли вверх и завибрировали одновременно с голосом.
Я не возвращалась!
Ложь! «приятно» улыбнулся «Важняк». Камера наблюдения зафиксировала не только факт Вашего возвращения, но и время. Случилось это в восемнадцать часов сорок минут. Почему Вы вернулись именно в это время?
Я не возвращалась!
Странно, но состояние девицы мне показалось близким к истерике, а её слова к правде. Мозгов на качественную игру, да ещё «на чужом поле», у неё не хватало «по определению», но звучала она весьма правдоподобно. Даже правдиво. А это могло означать лишь одно: её слова были правдой. Хотя бы, в какой-то части.
А когда Вы вернулись? подключился я, тоже
«с максимальным дружелюбием» в голосе и во взгляде.
Я не возвращалась!
Девица уже не могла сдержать слёз. Плакала она тоже убедительно: у меня на такие дела глаз намётанный. Положение становилось любопытным. И не её положение: наше с «Важняком» Одно дело секретарша плюс остальные улики. И совсем другое остальные улики минус секретарша.
Я немедленно озадачился взглядом, и вместе с ним покосился
на «Важняка». Тот отреагировал моментально: повернулся к сейфу и повернул ключ в замке.
Не хотите по-плохому по-хорошему будет ещё хуже!
С этими словами он вставил компакт-диск в проигрыватель.
Смотрите и не говорите, что не видели!
Секретарша утёрла распухший уже нос платком и повернулась к экрану, на котором «человек, похожий на заведующую приёмной областной прокуратуры», входил в двери означенной прокуратуры. Таймер в углу кадра показывал восемнадцать часов сорок минут.
Ну, что Вы теперь скажете?
Для начала девица не могла сказать ничего: она была изумлена. Даже потрясена. И потрясение её было каким-то «неправильным»: она явно потрясалась не фактом разоблачения, а наличием того, чего быть не могло, но было. Я «не первый год замужем», и понимал толк в подобных делах. Девица была «не из ЦРУ» тутошняя, и подобная нестыковка, если не потрясала, то заставляла хотя бы задуматься о самой себе и причинах. И заставляла не «вообще» уже конкретно меня.