И я счёл благоразумным согласиться с доводами подчинённого. Тем более что он ещё раз «пролился бальзамом» на мою истерзанную душу.
Да и в поле зрения органов чаще других попадали остальные люди из списка. И это мнение уже не моё, а «компетентных товарищей».
Довод выглядел, не ахти, каким «убойным», но я готов был принять версию «опера» и без этого дополнения. Потому что туманное будущее этого дела, и не только его, буквально на глазах становилось беспросветным. Я, конечно, всем сердцу был за установку «Прежде думай о Родине, а потом о себе!», но мозги перечили сердцу. Нужно было подумать и о себе, и не «тоже», а в первую очередь. Обратное «грозило»: делу положением в стол, мне положением в гроб. Ведь с нас, «сирых и убогих» советских граждан, за глаза хватало и силовиков, и «авторитетов».
Оставалось только удивляться, как ещё «опер`а» занесли в список своё начальство. Я, конечно, был в курсе глубины неприязни, которую сыщики испытывали к этому штафирке из обкома, но фактор корпоративной солидарности держал в уме. Во всяком случае, я не собирался делать упор на кандидатуре «полковника от КПСС». Как минимум, на первых порах. Так не рабочая версия, а «помянули всуе». «За компанию с остальными товарищами».
А сынок?
Тьфу, ты! шлёпнул себя по макушке «опер». Совсем забыл: был сынок!
И в наличии, и в туалете?
Точно! ухмыльнулся «старлей». Не знаю, приглашали его или нет
Не приглашали, «вклинились мы с «Ахмедом».
но он всё равно припёрся.
Как вёл себя?
Лицо «старлея» прибавило в ухмылке.
«Пел не музыкально, скандалил». Помнишь, Петрович
у Высоцкого?
Ну, как же! почти обиделся я: нашёл, кого экзаменовать, мальчишка! «В Ленинграде-городе у «Пяти углов», получил по морде Саня Соколов». Так «сынок» оказался «Саней» по полной программе?
Аккомпанируемый подполковником, «старлей» расхохотался.
Нет, Петрович: как минимум, в зале морду ему не набили, хотя он и нарывался, и заслуживал.
Заслуживал, но не заслужил
Я неопределённо покривил щекой.
А из всего того, что он заслуживал, было хоть что-нибудь, заслуживающее внимания? Нашего внимания?
Мальчик «поминали папеньку», ухмыльнулся «опер».
Не в смысле «помина души»?
Нет, в смысле матерных слов. Хотя пожелание «белых тапочек» имело место. Сынок «кричали», что «папенька» жлоб, отказывает чаду в содержании, а, вот, на шлюх денег не жалеет.
У меня в глазах прояснилось. Наверно, от того, что прояснилось в мозгах.
Папенька с сынком, часом, не пересеклись в туалете?
Подполковник и «старлей» переглянулись друг с другом. Заинтересованно, так, переглянулись. Компанию им тут же составил майор, замначальника УУР. Мужикам явно понравилось направление моих мыслей: другие мысли вели в те кабинеты, куда нормальный человек и за взятку не сунулся бы.
Петрович, ты гений! первым же обложился руками начальник УУР. Мы отработаем эту версию в первую очередь! Да что, там, «в первую очередь»: прямо сейчас и выезжаем!»
Глава пятая (наши дни)
Итак, господа товарищи граждане: пойдём по вехам! «Слово для первого шага» предоставляется тебе!
Получив взглядом в грудь, «Важняк» бесцеремонно заглянул в папку «Новичка», «сверил» со своими записями и решительно откашлялся.
С чего начать: с приятного или?
Один хрен! решительно определился я с началом.
Тогда с приятного: у нас много всего.
Ясно: переходи к «или»!
«Важняк» прокис лицом.
«Или», оно же неприятное: у нас много всего.
Философ! хмыкнул я. Но давай без этого «единства и борьбы противоположностей».
Есть, шеф. То, что у нас много всего, это не просто неприятное. Это самое неприятное. Много подозреваемых, много улик Казалось бы, радоваться надо такому изобилию: сколько макулатуры наберём! ан, нет! Потому что слишком много. И всё явно не от одного товарища. Следы однозначно «сборные», и вряд ли «командные». То есть, ведут к разным лицам.
Неплохо для начала, неопределённо хмыкнул я: то ли осуждающе, то ли одобрительно, сам не понял. И какой вывод ты делаешь?
«Важняк» развёл руками в стороны, чтобы тут же «обронить» их.
Вывод, шеф единственный: у нас нет «твёрдого подозреваемого». Больше того: пока нет заключения экспертиз, у нас вообще нет подозреваемых.