Проводив «рабочим» взглядом чёрный мешок, я повернулся к своим ребятам, изнемогавшим у меня за спиной в ожидании долгожданной команды.
Домой!
Глава четвёртая (год 1991)
« Несмотря на фактор «навязчивого сервиса» и «где-то даже принудительной доставки», «Ахмед» встречал нас в своём кабинете. Я не возражал против несущественного «отступления от устава»: за минусом отдельных нюансов, пока ещё мы гостили у товарища, а не он у нас. Обстановка в служебном кабинете владельца «увеселительно-образовательного заведения» «была» и била: в глаза и за край. На дело дурновкусия «Ахмед» не пожалел ни денег, ни буйной фантазии. Товарищ явно не был знаком с хорошим вкусом, зато очень хорошо был знаком с хорошими деньгами.
Это несоответствие позволило ему обустроить кабинет с подобающим . бесподобием. В этом «смешении жанров» нашлось место и ампиру, и модерну, и даже соцреализму «от девушки с веслом». В итоге, антикварное кресло красного дерева с позолоченными подлокотниками из девятнадцатого века и офисный шкаф из ДСП и наших дней вполне мирно уживались друг с другом. Из кабинета получился музей в духе коммунальной квартиры и басни Сергея Михалкова «Две подруги»: «Вот волос из турецкого дивана, вот лоскуток персидского ковра! А этот нежный пух достали мне вчера он африканский, он от Пеликана».
Прошу, господа.
«Ахмед» одним из первых в области начал культивировать «новое старое» обращение. Хотя обращение «брат» было ему объективно ближе: как он был «братком», так и остался.
Какое несчастье!
«Ахмед» решил не затягивать с прелюдией из коньяка и «Мальборо», и сразу же перешёл к делу, лишь оформив этот переход выражением сочувствия.
Мне уже сообщили, но какое несчастье! Какая утрата для
«деловых кругов» нашей области, закончил я за докладчика, не забыв проставить голосом кавычки. Разумеется, «Ахмед» их услышал.
Жаль, дорогой! покачал он головой.
Может, хватит уже его жалеть?
«Ахмед» усмехнулся.
Да я уже не его чёрт с ним или Бог.
Кого же тогда жаль, или чего?
«С нами а не наш». Помните?
Моя бровь сама полезла на лоб: «авторитет» цитировал определение Троцкого Ильичом в пересказе Горького! Уголовник, не только умеющий читать, но и читающий классиков это или для «Энциклопедии чудес», или для Книги рекордов Гиннеса!
Не совсем в цель, определив бровь на место, усмехнулся я. Я не только не ваш, но и не с вами.
Вот этого-то и жаль!
«Ахмед» почти обречённо взмахнул руками.
Потому, что Вы, уважаемый не чета покойнику. После минуты общения с этим типом, даже без рукопожатия, нужно было полчаса мыть руки с мылом! Я уже не говорю о дезинфекции помещения. А на Вас ни пятна, ни «крючка». Мы могли бы успешно сотрудничать, к обоюдной выгоде, да Вы не пожелали. Оттого и жаль, что Ваше законное место занимают другие люди: непорядочные.
Законное место у кормушки? покривил я лицом. «Ахмед» тоже поморщился и махнул рукой.
Зачем Вы так? Для Вас скажем так: долевое участие в СП.
А кормушка это для скотов, вроде нашего покойника.
Эк, Вы его приложили! усмехнулся я. Какой скоропостижный переход от «сострадания» к правде жизни! Не очень-то, получается, Вы его любили.
Совсем не любил.
«Ахмед» уже не улыбался. Выражение его лица моментально стало жёстким и недоброжелательным.
Но Вас часто видели вместе улыбающимися друг другу?
А куда мне было деваться?!
Горечь в голосе «Ахмеда» показалась мне на удивление натуральной. Я даже расслышал комбинацию из двух знаков, подтверждающих моё предположение.
Вы хотите сказать, что
Да!
«Ахмед» и не пытался убежать от меня взглядом. Более того, уставился на меня в упор, почти не мигая.
И Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать. Только это Вы мне в вину не поставите!
А я и не собираюсь, равнодушно двинул я плечом. Я говорил сейчас искренно: мне даже не пришлось подделывать равнодушие. Разумеется, Вы не единственный «такой друг» усопшего. Но это уже не моя юрисдикция. Я всего лишь расследую убийство.
Потеплевшим взглядом «Ахмед» «поблагодарил» меня за отсутствие тайных умышлений, и тут же приподнял бровь:
Вы уверены, что это убийство?
Я вздохнул и развёл руками.
Всё говорит за это даже то, что молчит.