Правда, ни мешков с картошкой, ни других съестных припасов или закаток видно не было.
Подвал, который, как и комнатушка наверху, казался убогим и заброшенным, тем не менее превосходил её по размерам. В двух шагах от основания лестницы начинался коридор, ведущий куда-то за пределы дома.
Лиза на всякий случай окликнула хозяйку, надеясь, что та всё-таки покажется, но тщетно. Боясь, что кто-нибудь нападёт со спины, она стала спускаться по стремянке как можно быстрее. Ладони, влажные от страха, скользили по деревяшкам. «Сейчас упаду!» Она ужасно испугалась, что свалится на пол или на что-то ещё, пахнущее гнилой картошкой.
Когда Лиза ступила на землю, её с головы до пят окутал влажный, приторно-сладкий воздух. Фонарик на телефоне светил ярко. Ноги дрожали. Она медленно направилась в проход. Через пару шагов её повело в сторону, и она столкнулась со стеной. Лиза решила не возвращаться в центр коридора, где она была бы, словно в вакууме. Вместо этого стала вести рукой по шершавому камню, покрытому меловой краской; скоро подушечки пальцев побелели.
Лиза шла, высвечивая несколько метров воздуха впереди, и твердила, что оборачиваться не станет: «Ищи выход, не отвлекайся». Она хорошо себя знала: стоит дать мыслям волю, и до истерики недалеко. Но полностью отрешиться от ощущений не получилось. Она услышала то, от чего встали волоски на руках:
Сюда-а, Ли-иза.
Живот болезненно скрутило, и она стояла, замерев, пока не поняла, что исковерканный эхом голос ей хорошо знаком: это Лёша пытался вывести её к окну.
Лиза пошла на звук своего имени, между тем сладкий запах усилился. Сперва она не хотела замечать, что пальцев ног касается что-то мягкое, будто проход устилают отсыревшие листья.
Лиза направила луч фонарика на свои ноги и едва не уронила телефон: земляной пол был усыпан цветами. Белые, жёлтые, розовые, алые бутоны раскрылись так, словно стояло полуденное солнце.
Ненадолго забыв о страхе, Лиза присела на корточки, чтобы их рассмотреть: листьев под лепестками она не нашла, стебли были короткими, как у фиалок, и уходили прямиком под пол. Кое-где торчали корни, идущие от цветка к цветку, будто грибница.
Ей понадобилось полминуты, чтобы заметить ещё одну странность: бутоны, на которые падал свет, начали закрываться.
Лизу пробрало до дрожи: «Чем же надо поливать цветы, чтобы они цвели в темноте?» Хотя она всегда верила, что мир не объяснить только наукой, одно дело верить, другое вдыхать этот сладкий удушающий запах, чувствовать, как лепестки касаются пальцев её ног, и изо всех сил стараться не упасть в обморок. Она бы бросилась наутёк, если бы не голос Лёши, звучащий всё ближе и ближе. Идти вперёд всё-таки было лучше, чем назад.
Лиза продолжала вести рукой по стене, пусть даже та местами поросла паутиной, пауки сейчас пугали её меньше всего.
Внезапно пальцы провалились в дыру, она покачнулась, но удержала равновесие. В этом месте в стене обнаружилась глубокая ниша. К счастью, пустая. Неспроста, ох, неспроста, она была длиной в человеческий рост. Чтобы спать или хоронить? Спать или хоронить, спать или хоронить
Лиза помчалась вперёд, как Элли через маковое поле, и притормозила лишь там, где коридор раздваивался, как змеиный язык. Лёша звал её налево, и она знать не хотела, что прячется в правом рукаве.
Потолок, обшитый деревом, резко снизился. Лиза шла, пригнув голову, но волосы на макушке всё равно цеплялись за доски. На утрамбованном полу валялись свежие комья земли, будто кто-то обтряхнул здесь лопату. Она не сразу поняла, откуда идёт свет: окошко было прямо над головой. В стекле одно за другим мелькали лица друзей. Но как же ей выбраться?
Лиза дёрнула за ручку, и на волосы посыпалась труха, пахнул ветер.
Вылезай давай. По тону Лёши было понятно, что наверху тоже все перенервничали.
Дай я, сказал Дима, схватил её за запястья и приподнял.
Как только Лиза оттолкнулась от земли, она инстинктивно поджала ноги, чтобы никто не схватил её снизу. По щиколоткам полоснул холодок. Стукнувшись о раму коленками, она упала в жёлтую траву. Дима стоял над ней, тяжело дыша. Лиза с интересом посмотрела на его лоб, на котором от напряжения заиграли морщины, и отметила для себя, что впервые со дня приезда неделю назад, он проявил к ней какие-то эмоции. И впервые с их окончательного разрыва тоже, если так считать.
Она посмотрела на свои руки: помимо мела, на пальцах остался какой-то липкий чёрно-серый порошок. «Наверное, грязь из ниши».