И уж конечно, прекрасно известно было о единстве русского народа в Польше и (позднее) в Австрии странах, во владении которых оказывались земли Юго-Западной Руси. К примеру, после начала восстания Богдана Хмельницкого воевода брацлавский Адам Кисиль (русин по происхождению, но действовавший на стороне поляков против собственного народа) 31 мая 1648 года в письме к архиепископу Гнезненскому выражал опасение, что на помощь к «изменнику» (так он называл Хмельницкого) могут прийти московиты. «Кто может поручиться за них? вопрошал Кисиль. Одна кровь, одна религия. Боже сохрани, чтоб они не замыслили чего-нибудь противного нашему отечеству».
О событиях того времени сохранились интересные мемуары еврея Натана Гановера. Он свидетельствует, что сначала против польской власти восстали «русские, жившие в Малороссии», а затем к ним на подмогу явились «русские, жившие в Московском царстве».
Как известно, воссоединить с Русским государством тогда удалось лишь Левобережье, Киев и Смоленщину. Польша временно удержала за собой Белоруссию и Правобережную Украину. Однако население этих областей явно тяготело к России. И польские магнаты, боясь потерять свои владения в еще остававшейся под их контролем части Руси, разработали специальный проект уничтожения тут русских. Он предусматривал множество различных мер от недопущения представителей коренного населения к занятию государственных должностей до неприкрыто кровожадного: «переловить русских, истребить их, а оставшийся после них край можно будет заселить народом польским и мазовецким». Проект был обнародован в Варшаве в 1717 году, встретив бурное одобрение в кругах шляхты и католического духовенства. Нелишним будет напомнить, что к тому времени Польша не включала в себя территорий, населенных великорусами. Но украинцев (малорусов) и белорусов поляки тоже считали русскими.
Уместно привести и следующий пример, территориально далекий от Украины. В XVIII веке в составе Австрии находились обширные области, населенные сербами. Императрица Мария-Терезия, фанатичная католичка, мечтала обратить их в свою веру. Сербы же стойко держались православия, видя моральную опору в России. Чтобы сломить их упорство, в Вене решили переселить к сербам несколько тысяч семей униатов из Закарпатья (Угорской Руси). «Униаты русские этот факт, по расчетам правительства Марии-Терезии, среди православных сербов должен был произвести магическое впечатление», замечал описывавший те события историк. И хотя намеченной католическими правителями цели переселение не достигло, для нас в данном историческом эпизоде важно другое: австрийские власти считали жителей Закарпатья, как, кстати, и Галиции (Червонной или Галицкой Руси), и Буковины (Зеленой Руси), одним народом с великорусами.
Между прочим, сами галичане, буковинцы, закарпат-цы считали так же. «Как славянин не могу в Москве не видеть русских людей, говорил видный галицкий писатель, депутат австрийского парламента и галицкого сейма, священник Иоанн Наумович. И хотя я мало-русин, а там живут великорусы; хотя у меня выговор малорусский, а у них великорусский, но и я русский, и они русские».
В 1863 году, после разгрома в России польского мятежа, поляки Тернополя облачились в траур по погибшим повстанцам. В ответ малорусское население города устроило Русский бал в честь победы своих (русских) войск.
«Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, есть одною только частью одного и того же народа русского, мало-, бело- и великору-ского», констатировалось в принятой в марте 1871 года программе «Русской Рады», общественной организации, признаваемой тогда всеми слоями коренного населения Галиции в качестве защитницы их интересов. А в 1914 году, когда началась Первая мировая война, главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих доносил императору Францу-Иосифу, что среди населения Галиции, Буковины и Закарпатья существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит России».
Таковы факты. На мой взгляд, они доказывают: украинцы имеют не меньше оснований считаться русскими, чем великорусы. Это один народ. Ветвями «нашей общей нации» называл «две русские народности» великорусскую и малорусскую Николай Костомаров (белорусов он считал разновидностью великорусской ветви). Единым национальным организмом были Великороссия и Малороссия по мнению другого видного малорусского ученого Михаила Максимовича. Аналогичной точки зрения придерживался Пантелеймон Кулиш, написавший замечательную (и до сих пор замалчиваемую на Украине) книгу «История воссоединения Руси». Вряд ли этих выдающихся деятелей можно упрекнуть в отсутствии патриотизма. Но ведь любовь к той части Руси, которая называется теперь Украиной, совсем не исключает любви и ко всей Руси. «Опомнитесь, голубчики! Любите Украину, любите наш говор, наши песни, нашу историю, но полюбите целую Русь и не четвертуйте ее так немилосердно», писал, обращаясь к украинским сепаратистам-русофобам, крупный общественный деятель, депутат галицкого сейма Николай Антоневич. С ним трудно не согласиться.