Они подчищают тут все, говорил обычно Ганс.
Горы снаружи и стопы в бараках таяли. За деревянными загородками пустых боксов мы двигаемся, словно домашний скот, нервничая, потому что нигде нельзя спрятаться, нельзя передвигаться незаметно. Только в боксах с дамским и мужским бельем и в боксе мужских костюмов осталось немного тюков, да еще в так называемом боксе «А» лежат несколько отрезов ткани. Очевидно, это они оставили для себя: одежду и материал для швейной мастерской.
Первым из нашей группы, кому пришлось лечь в амбулаторию, оказался Цело, «треблинка» протекает у него довольно тяжело. Но Легаш решает в его пользу.
Да-а, этот человек еще может быть нам полезен, говорит он Рыбаку во время одного из «спецвизитов».
Значит, понижение Роберта и отправка его обратно на сортировку медикаментов объяснялись все-таки настроением Кюттнера.
Унтершарфюрер Сухомел, до войны, в тридцатые годы, портной, принадлежавший к немецкоязычному меньшинству в чешском Крумове, а здесь жовиальный шеф команды «золотых евреев», испытывающий «земляческую» симпатию к нескольким «славным ребятам из Богемии», попавшим в этот «польский сброд», присылает Цело из немецкой кухни суп и апельсин. Смотри-ка, апельсин настоящий апельсин с толстой кожурой, еще не начал портиться, еще испускает аромат чудесного огромного мира.
Все здороваются с Цело, когда он в первый раз после болезни появляется на перекличке и идет на работу наш Цело.
Нужно найти самый медленный темп, за который не наказывают «смертельными гонками», Цело и его коллега, бригадир Адаш переходят от одного бокса к другому.
Мы понимаем, так мы должны выиграть примерно восемь дней. Это срок операции «Н». Роберт, который сейчас лежит в амбулатории, к тому времени будет в порядке. Критические дни болезни уже миновали.
К вечеру в «барак А» влетает Легавый, достигший степени кипения, достаточной для плавки чугуна. Он приказывает пересчитать все оставшиеся вещи, и тут выясняется, что в боксе «Мужские пиджаки» всего 132 тюка вместо указанных 205. То есть не хватает 73 связок мужских пиджаков, по 10 штук в каждой. Не рассортирована еще небольшая кучка, примерно 20 штук. Кроме них, в Треблинке больше нет ни одного пиджака, ни одной артистической блузы.
Все мы в «бараке А» знаем, как это могло произойти. Хороших еще не «переработанных» пиджаков уже давно не было. Поэтому спекулировали отсортированными. Открывали уже отсортированные, перевязанные партии «товара» и обменивали их на дополнительную порцию хлеба, на несколько кусков сахара у кого-нибудь из мастерских внизу, из кухни. Когда куртка или пиджак, в котором ты ходил, пачкались или рвались, ты их просто бросал в кучу лохмотьев или в огонь. Кроме того, были в бараке и такие ребята, и их было много, которые как будто выполняли ожидаемую дневную норму, а на самом деле работали не так много. Они не могли иначе, их трясла лихорадка «треблинка». Идиоты они все время ждали новых эшелонов, новых поступлений, чтобы задним числом все привести в порядок. А тем временем перекладывали вещи из одной связки в другую, надувая при этом и Цело с Адашем.
Последний щелчок каблуками, гауптшарфюрер Кюттнер поднимает глаза от своего журнала:
Так, оба бригадира «барака А», выйти из строя!
Внимание, это что-то новенькое, такого еще не было, все во мне бьет тревогу. Это уж, знаете ли
Так как я вижу, что вся вина лежит на двух бригадирах
Почему вдруг так торжественно? Если бы это был Лялька, но Легавый?
то в наказание они оба отправляются простыми рабочими во «второй лагерь»!
Во «второй лагерь», в «лагерь смерти». Но там он для нас все равно что мертв, ему конец, нам конец, всей нашей затее, всему.
Снять повязки бригадиров, староста лагеря, уведи их!
Я стою среди самых высоких в предпоследнем ряду. Так, сейчас что-то должно произойти, надо закричать и броситься вперед, всем ну, тогда закричи и бросайся вперед первым, ну же, ну! В центр выступает Лялька и рычит, перекрикивая поднявшийся шум:
Молчать! Это еще что за дебош?
К нему присоединяется Кюттнер:
«Первый лагерь»! Смирно! Все, что напоминает мужской пиджак, снять, сложить здесь! Справа налево, по очереди, он делает плеткой указательное и одновременно угрожающее движение, вторую руку держит на кобуре. Личный состав семьсот тридцать четыре человека, тут в куче должны лежать семьсот тридцать четыре пиджака или куртки. И я вас предупреждаю, если у кого-то найду еще пиджак, тот будет иметь дело со мной, а потом, понятно, в «лазарет».