«Ага, как же. Мы договаривались о помощи по дому, а не о подтирании вашей задницы» подумала девушка, но вслух сказала совершенно другое:
Извините меня, миссис Глория. Такого больше не повторится.
Очень на это надеюсь, вновь недовольно и с толикой какой-то высокомерной заносчивости, присущей этой престарелой женщине, буркнула старуха.
Через двадцать минут после, Джудит вышла из комнаты домовладелицы выжатая как лимон.
Я даже на работе так не устаю. шепотом произнесла она, убирая поднос подмышку и аккуратно стала спускаться вниз, чтобы ни одна половица лестницы не заскрипела, так как у мадам Шерман сразу начиналась мигрень от подобного звука.
Закончила? спросил сестру Себастьян, когда та зашла на кухню.
Да. устало протянула девушка, со вздохом опускаясь на стул.
Опять ворчала? этот вопрос прозвучал как констатация факта.
Грозилась выкинуть нас из дома, если я не накормлю её вовремя.
Не переживай, Джу. Давенпорт ласково улыбнулся сестре, пытаясь приободрить ее, Скоро мы накопим необходимую сумму и уедем отсюда. Если, конечно, ты не влюбишься в какого-нибудь лихого ковбоя и не решишь выйти за него замуж, оставшись в этом захолустье.
Джудит лишь рассмеялась и, не ответив на шутку брата ничем более, принялась разливать еду по тарелкам, предлагая, таким образом, Себастьяну присоединиться к ужину.
***
Солнце застало юную девушку в тот момент, когда она уже переодевалась в рабочее платье, которые должны были носить все официантки салуна. Расчесав грубой щеткой свои длинные волнистые волосы, Джудит собрала пряди по обеим сторонам лица и завязала их на затылке атласной алой лентой, оставив остальные волосы аккуратно лежать на плечах. Покрутившись около старого зеркала, в которое почти ничего нельзя было увидеть, она тихо вышла из комнаты и бесшумно закрыла за собою дверь, чтобы не разбудить мадам Шерман, которая спала после завтрака, что состоял из кукурузной каши, лепешек и чая, и на носочках спустилась вниз, где уже сидел её брат за чашкой дымящего кофе.
Доброе утро. мужчина улыбнулся сестре и протянул кружку с напитком, Это последняя чашка. Кофе у нас тоже закончился.
Доброе утро, Себастьян. ответила блондинка, делая глоток ароматного кофе. Вкус просто прекрасен. Особенно утром. Я сегодня принесу и водки, и кофе.
Согласен. Собралась на работу? деловито поинтересовался он, хотя и так знал ответ.
Да, можем идти. отдав кружку обратно брату, девушка сняла со стула свою серую ажурную шаль и небрежно накинула её на плечи.
Тогда идем. Давенпорт встал с дивана, оставив грязную кружку на кофейном столике, и театрально протянул сестре свою руку.
Ты как никогда любезен. хохотнула она и взяв его под локоть, вышла из дома.
Глава II. Работа
Пару дней назад Теодор Гельдрейх, немецкий ученый-палеонтолог, прибыл в этот захудалый городишко, разрываемый бандитскими группировками, отчаянно желавшими подмять под себя весь город. В родном его Берлине такого беззакония никогда не было, хотя столица Германии и не славилась главным образом своим низким уровнем преступности. Органы, обеспечивающие внутригородскую безопасность, работали слаженно и постоянно, чего нельзя было сказать об этом ветхом местечке, имевшем едва ли не одного стража порядка на две тысячи жителей.
Салун был, пожалуй, единственной местной достопримечательностью, и наведаться в него стоило сразу по приезде в Стартаун, но Теодор решил все же повременить с этим, предпочтя навести порядок в новом месте их обитания. Дом находился в первой линии от дороги, между банком справа и кучкой других домишек слева (где-то за ними высилась таверна). Неподалеку была и церковь, что, разумеется, не могло не расстроить Теодора, ведь, мало того, что сам он был убежденным атеистом, но и имя его, как Гельдрейху казалось, происходило от слова «атеизм».
Так или иначе, сейчас, к вечеру второго дня своего пребывания в Стартауне, он с компанией решил, наконец, посетить местный салун, благо тот находился неподалеку. Монолитное деревянное здание представляло из себя ящик с надписью «SALOON», висящей прямо под окнами второго этажа. Вход в таверну был окантован некоего рода порогом-террасой с колоннами, опираясь на которые, местные пьяницы, уже выгнанные из самого заведения, продолжали свой веселый вечер, а, быть может, даже ночь. За распахивающимися в обе стороны дверьми, которые правильней было бы назвать калиткой, стоял полумрак, играла музыка кто-то сидел за роялем. Несколько мужчин танцевали в центре залы, держа в руках кружки с пивом, из которых периодически отхлебывали, а потом продолжали увлеченно смеяться, с головой погружаясь в танец. Официантки, одетые в длинные платья с причудливыми узорами на них, созданных, по-видимому, каким-то мастером мексиканской кухни, ведь ничего, кроме специй, размазанных по ткани, они из себя не представляли, старательно разносили напитки посетителям, что предпочли шумной барной стойке, не менее шумные, но все же более просторные столы. За парочкой из таковых играли в карты в покер, и вот снова один бородатый мужчина, нервно ругаясь по-испански из-за проигрыша, заказывал на свои деньги очередную кружку выпивки своему оппоненту, который мог быть абсолютно кем угодно причем, как черным, так и белым, ведь в этом салуне жизнь постоянно перемешивала всех, увлекая людей одним лишь делом употреблением алкоголя. Многие из здесь присутствующих напьются сегодня настолько, что к утру хозяева заведения станут выносить их собственными силами, ведь надобно прибраться, а идти эти господа явно будут не в состоянии.