Дон уже и позабыл, что значило зашивать себе руку самому. Когда зубы до боли в челюстях сжимают деревянный сучок, а игла из-за дрожащей руки никак не может войти на положенную глубину, и приходится вводить ее еще глубже в кожу, и еще и нить следом протаскивать, что тоже было малоприятным ощущением. Доктор даже обезболивать себя не стал он итак пустил достаточную дозу по вене, чтобы провести операцию успешно, и боялся просто передозировать и отключиться к чертям. Да и эта боль отрезвляла его как никогда и фокусировала на себе его мысли, отвлекая от глобальных страхов и тревог. Сделав последний стежок, он зубами разорвал нить и сделал узел. Обработал, наложил поверх повязку. Призадумался. Врачей не было на добрые несколько сотен миль вокруг, и случись что-то с ним, Дональдом, помощь ему не смог бы оказать никто Кроме доморощенных индейских шаманов с их травами и камнями. От этой злой иронии хотелось истерически забиться головой об стену. Вместо этого доктор решил все же приняться за уборку в доме, напевая себе под нос старинные ирландские песни, изредка прерываясь благим матом в адрес мексиканцев, покойных и здравствующих, и не очень лестными словами, касающимися деталей интимных жизней их матерей.
Когда он закончил, ничего в доме не напоминало о развернувшейся здесь всего пару часов назад криминальной драме с трагическим исходом.
Глава VIII. Нежданный гость
Едва не дремавшего за своим собственным же столом в курильне Дэвиса разбудил прозвучавшая где-то вдали, но оттого не менее отчетливая и громкая череда выстрелов. «Черт!» он с недюжинной для него резвостью подскочил со стула и уже было схватился за пистолет, когда вдруг осознал, что все это происходит где-то в отдалении от его заведения, а, быть может, и не в Стартауне вовсе.
В главной зале и нескольких спальнях жутковато-непонятной кучей были свалены накуренные тела местных завсегдатаев, в очередном экстазе пребывающих на своих спальных местах, кои те приобрели у Дэвиса вместе с дурью за некоторую сумму чеканных монет. Уильям вышел из кабинета, решив осмотреться, как вдруг раздался стук в дверь.
Открыл эль Лазо, коему босс с некоторым присущим ему почтением кивнул в сторону входа. Из-за порога в здание ввалилась Сальма.
Ничего не спрашивай! кричала она, Все потом! Спрячь меня.
И Дэвис спрятал.
Тогда он еще не знал, к чему приведет все то дерьмо, в которое он вляпался и которое он продолжает топтать прямо сейчас, пряча Гадюку в небольшом погребе, вскоре тщательно укрытом одним из ковров и кроватью, кою люди Дэвиса вытащили из соседней комнаты и поставили на палас.
Еще через несколько мгновений дверь с треском распахнулась, а в здание ввалились четверо сержант конфедерации во главе тройки бандитов Флетчера.
Кто тут главный? сразу взял быка за рога сержант, Сюда не заходила молодая мексиканка?
Мексиканка? Да еще и молодая? Дэвис, скорчив вопросительно-удивленное выражение лица вышел вперед, как бы показывая, что главный тут он, Сэр, у нас тут курильня, а не бордель. Дам вроде той, что вы описали, в наших местах не водится.
Н-да, скептически скривил губы сержант, Что, в городе ни одной молодой мексиканки?
Гадюка, мать твою! буквально заорал один из парней Флетчера, Она сюда бежала, а ты с её папашей давно шашни водишь. Скажешь, что она не здесь?
Гадюка? Вы, верно, о Сальме Чивалдори речь ведете? лицо Дэвиса еще более наполнилось недоумением, Наши дела с ее отцом ни коим образом ее не касаются. Энрике был знакомцем моего отца, а Сальма она всего лишь его дочь. Не думается ли вам, что я всерьез стану рисковать делом всей жизни моего отца, делом всей своей жизни и ею самой, жизнью-то этой, только ради спасения какой-то мексиканки?..
Да что ты мне свистишь? начал заводиться один из бандитов, Ей тут бежать больше некуда
Неожиданно каждый из присутствующих в холле потянулся к своему собственному револьверу в кобуре. Кроме Дэвиса. Единственно он все еще сохранял самообладание.
Господа. вновь начал Дэвис, переводя свои руки в положение, кое проще всего будет обозначить как «чуть-чуть вперед», будто давая, таким образом, своим собеседникам в его мирных намерениях, Вот вы, сэр, мужчина обратился к сержанту, стоящему ближе всех прочих к нему, он казался здесь главным, Видите это? Дэвис указал на свой глаз, спрятанный за чернотой повязки, Свой правый глаз я потерял в Битве в лесной глуши шестого мая 1864 года. Одно из крупнейших, надо сказать, сражений выдалось, одно из тех многих, где наши доблестные солдаты одержали славную победу над армиями янки. Уильям дал небольшую паузу, дабы его собеседники сумели обдумать сказанное, А теперь взгляните на этого человека. Дэвис указал рукой на своего товарища, Позвольте представить. Мистер Грант, мой давний друг и бывший соратник не в одном бою. Вместе с ним мы сражались в битве при Чаттануге, в ноябре шестьдесят третьего, когда треклятые янки пристрелили моего отца. еще одна небольшая пауза последовала за словами Дэвиса, К чему я веду, спросите вы? А к тому, что, я считаю, незачем нам проливать здесь кровь друг друга. Разве недостаточно ее пролилось на полях сражений в той войне? Я предлагаю вам, сержант, поговорить и, быть может, выпить. За мой счет, разумеется. А в последствии прийти к более мирному и выгодному для нас обоих заключению. Что скажете?