Максим, что-то случилось? удивилась Дани.
Ничего такого, милая, забудь, ответил писатель. Я на минутку. Сейчас вернусь Тебе вряд ли это будет интересно
Он ворвался в магазин, оставив удивлённую девушку за дверью.
«На этот раз не буду торговаться! твёрдо пообещал себе Максим. Такого красавца я возьму за любую разумную сумму!»
Коллекционер
Сорокапятилетний начальник отдела передовых технологий Лакмусов из-за своей плеши производил впечатление порочного человека. Так оно и было: злодей коллекционировал марки и всё свободное время торчал в клубе филателистов.
В мае в клуб пожаловала Оля. От отца ей досталась пара альбомов с марками, которые она собиралась пристроить. Лакмусов уже не раз грел руки на таких коллекциях, скупая их за бесценок: марки, не имеющие почтового штампа, разумеется, тут же падали в цене, а погашенные вообще объявлялись чуть ли не вне закона.
Он пустил в ход всё очарование, на которое был способен.
Оля не умела торговаться, это было видно по тому, с каким уважением она относилась к суждениям Лакмусова, веря каждому его слову. Мужчина показался ей весьма интересным. Движения руки филателиста, вооружённой огромной лупой, казались такими точными, профессиональными.
Ей было двадцать, ему сорок пять. Внимание Лакмусова льстило. Он никогда не был женат, отчего-то это завораживало.
Они стали встречаться. Он кормил её мороженым с таким великодушием, что она стала опасаться ангины. Однажды преподнёс цветы. В другой раз сводил в недорогой, но уютный ресторанчик. Официант даже зажёг на их столике свечи.
Предложение руки и сердца последовало не так скоро, как ей хотелось, но всё равно, это было настоящее, железное предложение от обеспеченного мужчины с самыми серьёзными намерениями.
В браке Оля не нашла ничего привлекательного. Страсть, с которой Лакмусов отдавался своим маркам маленьким, ничтожным клочкам бумаги, измазанных клеем, в конце концов, вызывала лишь отвращение.
Не прошло и месяца, как Оля поняла, что живёт с законченным занудой, человеком, внутри которого плещется клей канцелярский.
Поняв, что обманута, осознав, что она в ловушке, Оля бросила всё, что её связывало с этим человеком, и в один день покинула его дом. Никто не мог найти её ни родители, ни милиция. Сначала даже подозревали в злом умысле самого Лакмусова, отчего тот чуть было не рехнулся. Ведь он любил её больше своей бессмысленной жизни!
Филателист опустился, часто грустил. Ему казалось, что без Оли он сходит с ума. С утра до ночи перекладывал свои марки из кляссера в кляссер, но они уже не доставляли ему ни радости, ни удовлетворения, понятного только избранным.
И вот однажды с Мальты пришла красивая открытка с видами Сент-Джулианса. На обратной стороне Оля коротко сообщала, что теперь она по-настоящему счастлива. Встретила хорошего человека, которого полюбила. Просила простить и забыть навсегда. Свой адрес она, разумеется, не написала.
Всё равно я найду её, и она снова будет моей! сквозь зубы процедил Лакмусов и на автомате принялся разглядывать открытку.
Через минуту он бросился за своей лупой. Так и есть! В углу была наклеена чрезвычайно редкая марка, которую Лакмусов безуспешно искал долгие годы.
И он тоже стал по-настоящему счастлив.
Мастерство
Был выходной. Егоркин взял напрокат серый «Лендровер» и повёз Даниэлу кататься по острову. День был солнечным и светлым, магнитные бури, терзавшие Мальту накануне, утихли. Прекрасное время для автомобильной прогулки, что бы вы там ни говорили!
Они с ветерком промчались по самым живописным местам. Ангел-хранитель арендованной машины скользил рядом, и поездка прошла без каких-либо эксцессов.
Когда стало смеркаться, Максим остановился возле придорожного ресторанчика и повернулся к Дани:
Хочешь, поужинаем, и я куплю тебе выпить?
Даниэла благодарно кивнула.
«Твои глаза блестят, как две оливки в бокале моего мартини», влюблённо пропел ей Максим.
Потом он спел ей всю песню от начала до конца, но оставалось что-то ещё, чего никак нельзя было выразить в словах. Как всегда, что-то важное осталось за кадром.
«Люби её и удивляйся, что ты способен быть любимым» повторял он самому себе юношеские строки и любил Даниэлу так, как умел, постоянно испытывая страх, что завтра уже не будет так хорошо, как было сегодня. А послезавтра будет всё то же самое, что уже было вчера.