Первые сумбурные показания американец давал человеку совсем из другого ведомства, а точнее, пожилому майору ГРУ Илье Матвеевичу Звягинцеву. Однако, получив необходимую информацию и поняв, что иностранец мало в чем повинен и больше из него ничего не выкачать, люди из военной контрразведки, тщательно прошмонав всю редакцию, передали американского журналиста гражданским властям. Правда, они не отказались от своего подопечного, а только отошли на время в «тень», продолжая вести необходимый негласный надзор за развитием событий и контролируя ситуацию.
* * *Старший лейтенант Викентий Прошкин недовольно поморщил конопатый нос, в котором с самого утра щекотало и чесалось. Возможно, молодого человека ожидала халявная выпивка, по народной примете, а возможно, по той же примете, он мог схлопотать по своей чувствительной и любопытной носопырке.
Так, с серьезным видом принялся за дело настырный старлей, фамилия, имя, отчество.
Американец недовольно встал с места.
Я же говорил
Прошкин со всей силы стукнул по столу.
Сидеть!
Журналист нехотя сел.
Сижу!
Старший лейтенант грозно зыркнул на подозреваемого и стал барабанить пальцами по столу.
Все это мы слышали, усмехнулся Викентий, а теперь перейдем непосредственно к делу, поминутно. Следователь снова пододвинул к себе чистый лист бумаги и приготовился записывать показания. Фамилия, имя, отчество.
Подозреваемый, поморщившись как от боли, медленно расправил плечи и, глубоко вздохнув, пренебрежительно бросил старшему оперуполномоченному:
Патрик Глен, американский подданный, журналист, корреспондент газеты «Вашингтон пост».
Прошкин настороженно скосил глаза на иностранца.
И документы имеются?
Американец суетливо полез в карман и достал документы, с которыми не расставался в Москве ни на минуту, разве что в ванной или в постели с русской проституткой.
Как полагается!
Патрик Глен небрежно протянул свой паспорт гражданина США и удостоверение журналиста.
Please!
Старлей поднял голову и недовольно посмотрел на подозреваемого.
Что?
Шнобель виновато усмехнулся.
По-жалуй-ста по-русски
А-а протянул Прошкин и, решив блеснуть познанием английского, вологодский парень небрежно бросил: Yes, yes обэхээсэс!
В свою очередь лицо американца нервно дернулось, и он непонимающе посмотрел на Прошкина.
Простите, не понял!
Старлей хмыкнул.
А тут и понимать нечего, сказал следователь, поговорка у нас такая! Одним словом, это тогда, когда твое дело труба, кореш!
Лицо Патрика в недоумении вытянулось.
Нет, я трубку не курю, признался капиталист, я курю сигареты!
Старший оперуполномоченный обреченно покачал головой и вдруг с новым запалом перешел к делу.
Ладно, это к делу не относится, сухо отрезал он. Расскажите, как вы оказались на месте преступления и с какой целью.
Американец тяжело вздохнул и в который раз стал повторять свою историю.
Я американский подданный, начал журналист, приехал в Россию по заданию своей редакции освещать демократические преобразования в вашей великой стране.
Ну, это мы уже слышали, резко оборвал американца Викентий, ближе к делу.
Патрик кивнул рыжеволосой головой и, шмыгнув большим носом, продолжал:
Хорошо Сегодня утром мне позвонил господин Гришин, главный редактор газеты «Новый век», и сообщил, что у него есть интересный материал.
Старлей с любопытством и подозрением вонзил свои колючие зеленые глаза в рассказчика.
Какой материал?
Глен удивленно развел руками.
Об этом он мне не сказал.
Прошкин ехидно усмехнулся.
Вы что, господин Глен, саркастически заметил следователь, нас тут за идиотов принимаете?
Журналист сделал обиженное лицо.
Почему вы так решили?
Неужели вы думаете, что я вам поверю в то, о чем вы мне тут плетете? произнес Прошкин. Да вы, иностранцы, и шагу не сделаете, если вам это невыгодно!
Конечно, согласился Шнобель, бизнес есть бизнес!
Старший лейтенант Прошкин начал выходить из себя. Он уже более или менее представлял сложившуюся ситуацию и понял, что спецы отдали им этого урода как ненужный, отработанный материал. Патрик Глен не был замешан в убийстве коллектива редакции газеты, тут и слепому было видно. Однако какая-то связь все же между ними была, и Прошкин чувствовал это. Но с какой стороны к нему подойти, следователь не знал. Да и на чем поймать этого зажравшегося прощелыгу? Прямых улик пока нет, а следовательно, нужно приносить извинения и отпускать журналиста до прояснения ситуации.