Рано утром английская армия двинулась на Кале, спеша оставить место битвы, где уже сыто каркало воронье, тяжело перепрыгивая с трупа на труп, натужно жужжали мясистые зеленые мухи, а сладковатая вонь разлагающихся тел потянулась по округе. Еще дымились останки сожженного амбара, где нашли успокоение павшие в битве британцы, а длинная змея войска уже поползла на север. Впереди, в Лондоне, Генриха ждал триумфальный прием, но в душе король чувствовал некую досаду за то, что сейчас приходится отступать.
«Но это ничего, – сосредоточенно думал он. – Мы померились силами, и стало ясно, что, как бы Франция ни упиралась, ей суждено пасть. Именно я поставлю ее на колени. Как независимая страна Франция доживает последние дни!»
И Генрих, конечно же, был прав, ведь в одной битве он уничтожил цвет рыцарства Франции. Десять тысяч рыцарей-арманьяков, верных сторонников герцога Орлеанского и ярых патриотов своей страны, сложили жизни в тот проклятый день на кровавом поле у Азенкура!
Шли годы. Англия в союзе с Бургундией захватила большую половину Франции и точила зубы на то, что осталось. Был кем-то отравлен и после недолгой болезни скончался король Англии Генрих V, так и не сбылась заветная мечта о Британской Империи. Наконец-то умер безумный король Франции Карл VI, который не сумел сплотить вокруг себя нацию и дать отпор завоевателям, умер сразу вслед за захватчиком. На мосту Монтеро был убит брат Карла и предатель Франции бургундский герцог Иоанн Бесстрашный, напрасно грезивший о короне. История смахнула их с доски, как ненужные более фигуры. Но развязанная ими бойня бушевала с прежней силой.
На стороне англичан по-прежнему выступала Фландрия и Бургундия, мечтающие обрести независимость. За французов сражалась Шотландия, ненавидящая англичан. Вся Франция была охвачена крестьянскими бунтами, повсюду бесчинствовали шайки дезертиров и разорившихся рыцарей.
О горе, горе Франции! Нет у нее заступника...
Часть I
ЛЕКАРЬ
Глава 1
21 августа 1426 года, глухой смешанный лес в Нормандии:
никчемный потомок почтенных предков
Я никогда не хотел быть партизаном. Не хотел, но пришлось. Дикий крик мечется над просторной поляной, в ноздри бьет отвратительный аромат паленого человеческого мяса. Стоящие поодаль крестьяне одобрительно гомонят, кто-то раскатисто смеется. Ну разве не забавно, когда пытают рыцаря, а он корчится от боли, зараза.
Я с трудом сглатываю, такое чувство, что мне снова нехорошо. И почему запах жареной свинины или говядины так аппетитен, а запах человечины вызывает отвращение? Словно природа пытается защитить нас от самих себя, неужели я один замечаю, как омерзительно происходящее?
Палач нагибается к уху рыцаря, что-то тихо шепчет. Тот протестующе дергает головой, расширившиеся от нестерпимой боли глаза невидяще уставились в небо. Стоящий поодаль статный мужчина с копной светлых волос, разодетый в нарядный камзол, вышитые серебром брюки и тонкие сапоги дорогой кожи, незаметно уходит, недовольно поджав губы. Это наш главарь Шарль Безнар.
Отец Антуан скорбно качает плешивой головой, поймав мой вопрошающий взгляд. Невысокий кряжистый мужчина средних лет, он на всех смотрит одинаково сочувственно, говорит мягко, не повышает голос даже на проповедях. Как сюда, в лагерь беглых крестьян, занесло странствующего францисканца – один Бог ведает, но остался вот, в меру сил пытается смягчить огрубевшие нравы. Взгляд черных круглых глаз всегда мягок и благостен, ни разу я не заметил и искры гнева.
– Отец, – требовательно спрашиваю я, – почему вы не остановите это безумие?
– Они не послушают меня, – мягко отвечает священник. – Поколение за поколением сеньоры содержали их в скотстве. Все, что требовалось от сервов, – работа, работа и вновь одна бесконечная работа.