Провожая
З. Лившицу
Судьба разводит, как свела.
В грядущем тьма.
А ночь, как никогда, светла
сойти с ума!
Пусть слезы просятся к лицу
нам не к лицу!
Мы в человеческом лесу,
как на плацу.
Все так же мне верней зеркал
твои глаза,
а то, что рвется с языка,
замнет вокзал.
Разлука страшная беда,
но горший страх
вдруг стать чужими навсегда
в двух, трех шагах!
Слетит с руки руки тепло,
как ни держи.
Да будет памяти светло
всю ночь, всю жизнь
«Изволит августейший август»
Изволит августейший август
подзолотить густейших трав вкус
и, мед даруя, повторять:
Я не намерен умирать!
И ливень лихо накренится
и станет, рухнув на грибницы,
громовым рокотом играть:
Я не намерен умирать!
Усталый день, клонясь к закату,
даст разгадать свою загадку
несчетна ликов его рать:
Я не намерен умирать!
Весь в зернах звезд вселенский купол,
давно бы черт все это схрупал,
да не дано к рукам прибрать:
Я не намерен умирать!
Не слишком я в себе уверен,
по крайней мере я намерен
хотя бы мигу подыграть:
Я не намерен умирать!
Деревенская ночь
Тропа в туманные пещеры.
и чистый месяц высоко.
Здесь рай бессмертного Кащея:
бурьян, крапива, частокол.
Туман прикрыл ручей и крыши,
и звездам в нем не утонуть,
лишь искры их слегка колышет,
когда приходится вздохнуть.
Пасутся лошади на склоне,
роняя колокольцев звон.
В моей пустейшей из бессонниц
счастливый воплотился сон.
«От жизни и любви счастливой»
Проснулся и не мог понять: снилось ли
Чжоу, что он бабочка, или бабочке
снится, что она Чжоу"
От жизни и любви счастливой
безумцем стал я в сновиденьях:
цветущие исчезли сливы
в пустых смятениях осенних.
Похоже, и тому безумью
сны полагались протоколом,
где от садов, шумящих шумью,
хватало счастья мне и пчелам.
Еще не отошел от сна и
увидел снова в сон я двери
Теперь, наверное, не знаю,
в которой пребываю сфере.
«Уже душа отчаянным»
Уже душа отчаянным
продута сквозняком,
и неотступным таяньем
набух сердечный ком,
и долго не уменьшиться
ему и все болеть
еще не меньше месяца
снегам в логах белеть,
и кажется, не так ли мне
судьба прервет полет,
как вспыхивает каплями
под стоком стылый лед!
«Сквозь изгородь и садик»
Сквозь изгородь и садик,
сквозь дом проходит путь,
которым скачет всадник
и не дает уснуть.
Не ты ли в самой гуще
безудержной езды?
Дороге той бегущей
неведомы бразды.
Не зная мыслей задних,
вперед, всегда вперед
и рядом скачет всадник,
вращая звездный свод.
Под теми ж небесами
часы стучат «цок-цок!»,
и всадник тот же самый
в подушке твой висок!
Обоюдность
19661974
В. Бойков в шляпе. 1976.
Рисунок М. Шапиро
Ноктюрны
«Распахни окно слуховой аппарат»
Распахни окно слуховой аппарат
к горлу парка:
перепелиная спать пора!
перепалка
и пропитан до сумеречных высот
воздух смолкой.
Возведется и вызвездится небосвод
все ли смолкнет?
Здесь оркестра, наверное, не собрать
так, осколки!
Только песне расстроенной замирать
там, в поселке.
В заполуночье кратком не спи,
дремы узник:
что куется кукушкой копи
в леса кузне.
Сколько все ж ни успел примечтать
не с лихвой ли?
начинаешь из будущего вычитать
поневоле.
«Мороз ночной скрепил узор»
Мороз ночной скрепил узор
дорожный, и скрипуча корка,
и шаг размашистый не скор
я чутко слышу, вижу зорко:
почти прозрачны облака,
сквозные звезды голубеют,
гул поезда издалека
то нарастает, то слабеет.