Что бы или кто бы ни были источником смертей в лагере, «это» надо найти. Следует прервать череду бед, следует объявить, что они возникнут снова, если найдутся отступники от общего дела, которое называется: единый Бог.
Искать они искали, и ещё как! Каждую ночь вдвоём с Аароном набивали синяки и шишки, ползали по окрестным скалам. Болела спина, и немилосердно болело место под спиною, которым обтирали они скалы, съезжая вниз.
Мозе вспоминал
Мозе был не один, когда создавал нового Бога для народа своего. Помимо Аарона, был у него помощник. Говоря по правде, он уже не ждал возвращения Мери-та-Атон к жизни. Но это случилось, к счастью!
Приемная мать была измучена до крайности, истощена. Ничто не волновало ее, казалось, в первые дни их бегства. Мозе сомневался, видит ли она что-то вообще, ощущает ли. Она предпочитала молчание разговорам, всем существом стремилась уйти подальше ото всех. Женщина, чьи ноги ступали ранее лишь по изразцовым плитам, месила, как все, этими нежными, балованными ножками песок, не жалуясь ни на что, ни о чем не прося. Ей была выделена повозка. Но Мозе и Аарон видели часто, что соскальзывала она со ступенек, и шла, шла, и на лице ее было выражение такое, что даже они боялись сказать ей что-либо, остановить. Ей было тяжко, наверно. Той, что в жизни своей была обожествлена, была владычицей Верхней и Нижней земель, быть окруженной стадом человеческим, ей чуждым совершенно. Здесь, в пути, уединение было невозможно, даже в минуты, когда человеческие естественные потребности настоятельно требуют уединения, отсутствия кого бы то ни было рядом. Это должно было смущать ее, по мнению Мозе, более всего. Он пытался дать ей больше, чем другим: и уюта, и еды сложней, чем у других, и тишины
Но Мери-та-Атон, жрица Атона, худая, высокая женщина с миндалевидными глазами, в которых навсегда поселилась печаль по ушедшему мужу, по маленькой дочери, по величию, которое отобрали у ней, возражала. Однажды, когда вечером ей принесли еды, чуть более сложной, чем опресноки и поникшая зелень, и пытались подоткнуть под спину что-то мягкое, по приказу Мозе, она легко оторвалась от скалы, у подножия которой устроилась на ночлег. Подошла к костру, где Мозе советовался с Аароном. Почтительно стояла поодаль стража Аарона, его воины; отряд жрецов Атона, расположившись у других костров, несколько в стороне, занимался чтением гимнов, тихим распеванием строк, по очередности, по старшинству.
Шумел, кашлял, чихал, храпел, блеял, мычал, смеялся и плакал стан за ними, растянувшийся на тысячи и тысячи шагов в сторону севера, откуда они пришли
Никто не осмелился бы прервать разговор Мозе с Аароном, кроме нее. А она могла. Мужчины взглянули на нее с уважением, Аарон привстал, чтоб устроить ее у ног Мозе.
Ты дал мне больше, сын, чем я могла ждать сказала она. Ты дал мне надежду. А хочешь добавить к этому такие пустяки. Несущественно, что есть, несущественно, где спать. Не страшно, что сбиты ноги, все равно, я не чувствую их. Та боль, что жила в сердце, она уходит. А что такое ноги в сравнении с сердцем?
Они помолчали, ощущая оба, что тепло, ничего общего не имеющее с теплом от костра, согрело обоих. Впервые Мери-та-Амон говорила о своем горе. Те короткие фразы, которыми она отделывалась все последнее время, беседой не назовешь.
Мозе коснулся ее головы, провел рукой по волосам. Она не отстранилась, божественная и неприступная до сих пор женщина. Его приемная мать. Раньше он не осмеливался ласкать ее. Но раньше она была египетской принцессой, а потом женой фараона, божеством Кемет. Жрицей Атона, наконец
Жрицей Атона она осталась. Об этом свидетельствовали слова ее.
Я не брала ничего из прошлой жизни. Не хотела, и не успела бы, когда бы и хотела. Но в стане твоем, Мозе нет, в нашем стане, сын, найдется ли кто-то, кто даст мне тимпан[2]? У жрецов, конечно, есть систры[3], я слышала бряцание их. Я буду петь завтра. Прикажи жрецам Атона помочь мне. На рассвете мы будем петь Ему. Мать моя, Нефер-Неферу-Атон Нефертити[4] голосом своим, как говорят, сводила Атона с небосвода в храм. Я сделаю то же для наших людей. Они достойны этого: они ушли из обеих Земель.
Завтра на рассвете мы будем служить Атону, Мери-та-Атон взволнованно отвечал ей Мозе. Ты низведешь нам сияние Его в стан. Люди должны знать, что они все-таки ушли, ты права. Пусть завтра будет праздник