В них начинали мы службу Атону, и главным жрецом был у нас сам Божественный сын фараона Аменхотепа III [23], к тому времени соправитель отца. Мы соскребали имена других богов со всех камней храмов, мы были теми, перед кем упадала ниц вся Кемет. Жрецы Амона, уходя в тень, становясь всё более слабыми, огрызались. Не упускали они власть, держались за неё. Божественный сын фараона, Аменхотеп IV [24], настаивал на преимуществе Атона перед другими богами, отец его сердился и возражал, подкрепляемый доводами разобиженных и обделенных жрецов. А когда и впрямь вконец разошлись их дороги (ведь сын и отец часто выбирают разное!), отец был рад, что сын решил уйти. Он был сломлен уже своим бессилием, своим безвластием, и радовался, что мятежный сын сойдёт со двора, тот, который стыдился писать имя отца, содержавшее имя Амон
И имя матери писал иначе, чтоб не упомянуть имя Мут [25] великой, не прославить триаду Нэ [26]. Трудно любить сына, который отвергает всё, что есть ты сам!
И печалился отец, вместе со своим двором. Осиротел Нэ с отъездом. Веками был фараон отцом народа, защитником и Богом его. С горсткой избранных удалялся он теперь куда-то вдаль, пусть возмутитель спокойствия, но царственный властитель и отец народа
Джехутимесу, закипели воды Нила под ударами весел. Тысячи кораблей, барок и лодок, нагруженных людьми, их имуществом и скарбом, двинулись навстречу судьбе. На золотой корабль свой взошла Нефертити Божественная, и села под балдахином. Руки её были прижаты к животу: беременной была женщина. В третий раз. Сияли её глаза, обращённые вдаль, и ни на миг не обернулась она к городу, который оставляла. Она ждала ребёнка, мечтала о сыне. Начинала жизнь заново, что ей горожане, выстроившиеся у причала, на берегу, а ведь многие простирали к ней руки в тоске.
Балдахин, украшенный её собственными изображениями, Джехутимесу, о, что это был за балдахин. Эта женщина рождена была для власти, Джехутимесу. Она не боялась никого и ничего, и лишь предначертания самого Атона сумели свернуть её с пути. Атон не дал ей сына; всё остальное было у неё. Вот балдахин, например, балдахин, вышитый её изображениями. Она не была дочерью фараона, но стала его женой; другая бы удовольствовалась этим. Но не женщина по имени Нефертити, нет. На балдахине были сцены её жизни, недопустимые для Кемет. Нефертити с фараоном у жертвенника, Нефертити, поющая гимны, Нефертити в кругу семьи, на коленях у мужа, о Джехутимесу! Нефертити на охоте! Неприемлемо для Кемет, и многие, в том числе я, отводили глаза от балдахина. Но отвести глаз от неё, Божественной, прекрасной женщины, я не мог! Не могли и другие. А она поводила своей шеей, что с лебединой только и сравнишь, и каждый поворот головы её был царственным, исполненным величия, чьей бы дочерью она не была; пронизывала жгучими глазами, повелевала и повиновения ждала в ответ, и той, что дочерью фараона не была, повиновались безусловно Единое всеозаряющее животворное солнце! Она была подобием твоим на земле!».
Глаза Мозе устремлены были к лицу жреца. Он видел то, что было явным: любовь. Немыслимую и невозможную, да ещё и к женщине, что была самому Мозе ненавистна. Но вот кто-то пылал же к ней страстью. К ней, что была злой судьбой Мозе. Ведал ли сам Мери-Ра, какое чувство пытал к Нефертити?
Жрец, будто бы я не знаю, каким был исход из Нэ. Об этом написано, рассказано несчётное число раз. Я слышал стенания Пареннефера [27]: он оставил свою гробницу в Нэ. Не мог и продать её, ведь уже приготовил и расписал стены. Пришлось готовиться к смерти дважды, вначале в Нэ, потом в Ахет-Атоне. Он находил это разорительным. Многие находили этот отъезд досадным
Но не я. И не мы.
Это было бы странно. Ты выигрывал всё.
Нет поначалу. Я не первый Верховный, ты ведь знаешь. Первым был твой отец.
Они помолчали, осознавая то, что свершилось между ними. Мозе впервые слышал это: «твой отец», по отношению к тому, кто был богом Египта. Это не просто поднимало ввысь, это давало преимущество перед самим Мери-Ра, который не мог не осознавать этого. И он осознавал. Сегодня вместе с Мозе он испытывал влияние перемен: Мозе поднимался, жрец опускался. И ощущалось это обоими.
Каким он был для тебя? Для тебя, который всё знал
Жрец смотрел на Мозе с пониманием. Он сказал с придыханием:
Он тот, кто умножает добро, кто умеет дарить. Он Бог, царь Богов. Он знает всех, кто его знает. Он вознаграждает тех, кто ему служит. Он защищает своих сторонников. Он Ра, чье видимое тело солнечный диск, и который живёт вечно. Я происходил из бедной семьи и небольшого города, но владыка обеих стран оценил меня. Я занял большое место в его сердце. Царь, подобие солнечного бога, в великолепии своего дворца призрел меня. Он нашел меня, весть обо мне дошла до его сердца. Я не хочу знать ничего о том, что его не стало. Я сожалею о том, что не стало также и меня