Ощутив сильный прилив страха, Усену хотел кинуться бежать, но тут осознал, что лапы его не слушаются, и он еле владел головой. Бросая испуганные взгляды по сторонам, Усену еще больше вводило в недоумение человеческое горловое гудение, звучащее как будто в унисон колыханию огоньков большого количества свечей, которыми был огорожен Усену от людей и которые раполагались на первой и второй ступенях. Заметив, что барс очнулся, монахи чуть убавили громкость. После чего, из каждой стороны квадрата вышли по два человека, и не спеша спустились к Усену, держа в руках горшочки, с торчащими из них травами. Усену по запаху учуял, что это были все те же травы, но все же ничего не смог с собой поделать, и заметался из стороны в сторону, насколько позволяли силы. Увидев реакцию барса на людей, из квадрата вышел еще один человек, и при приближении его к Усену, остальные монахи расступились. Кто это был Усену не знал, но по его виду, можно было судить, что он уже не молод. Все лицо его было в шрамах, а его глаза, так пристально смотрели в глаза барсу, что Усену, невольно замер на месте, не понимая, чего ожидать помощи или коварства.
Но когда человек подошел к барсу вплотную, и начал тихонько гладить его, Усену, вдруг ощутил себя совершенно спокойным. Прикосновение человека и его взгляд, как бы изгоняли прочь страх и беспокойство, и он немного расслабился. Усену даже и не заметил, что другие четверо людей, положив принесенные с собой по два горшочка каждый, разложили их вокруг по периметру квадрата и подожгли травы. Поднялся такой густой едкий дым, что глаза Усену заслезились, и ком к горлу так и стал подступать. Человек, не спеша оставил барса и скрылся за пеленой дыма, окутавшего Усену с головой.
Дым был столь невыносимым, что Усену начал неистово кашлять, пытаясь заглотнуть воздух и кашель его был не слабее и не больнее, чем тот от которого он страдал в последние дни. Не в силах больше это терпеть, Усену глубоко вздохнул, решив на время пока не рассеяться дым, задержать дыхание, но он и подумать не мог, что от этого, ему станет еще хуже. Голова совершенно поплыла, и он через несколько секунд упал бессознания на пол.
Прошел час или два, а может всего несколько минут, Усену этого не знал. Он даже не понимал, где он очнулся, и не припоминал кто он сам. Единственное, что он точно понимал, и осознавал, это было ощущение гнетущего страха, давящего на него. Очнувшись в совершенно в непонятном месте, лишенным всякой живой природы, в окружении густого дыма, Усену пришло в голову, что он может быть в очаге пожара, и сорвался бежать. На удивление, лапы с легкостью его слушались, но к его сожалению, сколько бы он ни бежал, серый туман не заканчивался. Осознав это, Усену, остановился, и чувствуя, что воздуха с каждой секундой становится все меньше, а боль в груди все усиливается, он стал клониться к земле, чувствуя, что силы оставляют его. Он был уже почти на коленях, как вокруг раздался чей-то знакомый голос, зовущий его по имени. Кому он принадлежал матери, или кому-то еще, он не знал. Голос становился все настойчивее и слышнее, и хоть он раздавался откуда-то совсем издалека, Усену, решил последовать его зову. Но не успел он пройти и десяти шагов, как вдруг ощутил, что его грудь начинают с неистовой силой сжимать. Он кинул взгляд в сторону, в которую его тянуло, и новый прилив страха и смятения охватил его. Впереди в каких-то тридцати шагах, стояли трое охотников. Один из них, самый крупный, тянул на себя веревку, опетляющую Усену, и так сильно сдавившую его, что он не мог сопротивляться, на то у него совершенно не было сил
Не хорошо подглядывать Хис! молвил Хэн, стоя одиноко на утесе, чуть выше и дальше того места, где они устроились на ночлег.
Просто уже ночь, и мне стало интересно, куда это ты пошел! молвила Хис, которая, проснувшись после ухода Хэна, тихо поспешила за ним, и спрятавшись за камнем наблюдала, как Хэн, тихо гудя замер на месте лицом в ту сторону, куда они с Усену направились утром.
Мне нужно подумать наедине! намекнул Хэн, на то, чтобы Хис оставила его.
Ладно, согласилась лиса.
А затем вдруг снова развернулась.
Я просто очень беспокоюсь об Усену и Яхси!
Поверь мне Хис, я беспокоюсь об Усену не меньше вашего.
Но почему, то есть, я хотела сказать, в чем причина?!
Усену, ты, и все остальные, вы для меня стали куда больше, чем просто путники. Я возлагаю на вас большие надежды Могу сказать даже больше, вы для меня, как последний шанс, стать кем-то больше, чем сейчас, и в конец обрести покой! молвил, неспеша Хэн, слова которого звучали как-то загадочно, и не понятно для Хис.