Он снова притих, рассматривая картину на каминной полке. Затем поднялся и подошел к ней поближе. Наверно, пытался отвлечь себя от темных мыслей.
Я редко испытываю сострадание к людям. И хоть я никогда и никому в этом бы не признался в глубине души мне даже нравится наблюдать их мучения. Но сейчас, слушая историю этого человека, я неожиданно проникся к нему. Возможно, это было чувство общности перед гибелью, а может, это был коньяк. Но я смотрел на его крупную ссутуленную фигуру и меня обуял внезапный порыв мне захотелось подойти и по-товарищески обнять его. Да, наверно это все же коньяк. Он расслабил меня, и я впервые за долгое время почувствовал себя сравнительно хорошо.
Виктор стал прохаживаться взад-вперед возле камина, заложив руки за спину, и продолжил:
Что ж, как я и говорил, история эта очень банальна. Убийство на почве страсти. Но это лишь при поверхностном рассмотрении. В ней есть много деталей, которые делают ее уникальной, лично моей.
После мы долго молчали. Виктор вернулся в свое кресло, стал хватать тонко нарезанный сыр и хамон, жевал вперемешку. Кусок сыра упал на его безупречные брюки, он небрежно смахнул его на пол. Мы еще выпили. Я все ждал, когда он задаст мне встречный вопрос, но собеседник долго выдерживал паузу. Наконец он заговорил:
Теперь твоя очередь рассказывать историю.
Мне не очень хотелось с ним делиться, все-таки я впервые его вижу. Момент сентиментальной близости прошел.
У меня она не такая интересная, все произошло быстро, ответил я. Я шел по улице в центре поздно возвращался домой из гостей и ко мне вдруг прицепился один парень. Как я потом узнал, он перся из какого-то клуба. Он был пьяный в стельку, стал нести какую-то чушь, потом вдруг взбесился и достал нож. Ты ж знаешь, как быстро меняется настроение у таких ребят В общем, мне пришлось защищаться и в драке так получилось, что я убил его Я его сильно порезал от страха конечно, я запнулся, подбирая слова. Короче, это было убийство из самозащиты, но мне не повезло. Этот парень оказался сыном одной большой шишки из политики. И конечно, они все так обставили, будто я на него напал. Пытались даже приписать мне политические мотивы, но эта версия быстро лопнула, потому что под ней не было оснований. Тогда стали тянуть в сторону того, что я псих Вот так все и вышло, закончил я, разведя руками.
А как им удалось доказать, что ты псих? спросил Виктор.
Они не доказали. Но меня это не спасло. Я помедлил. Они не утверждали, что я вообще был сумасшедшим, тогда бы меня отправили в психушку, а не приговорили к смертной казни. К тому же все видели, что я нормальный. Осознаю происходящее, не выдумываю каких-то безумных версий. Нет, их объяснение строилось на неожиданном нервном расстройстве. Далее я сделал глумливый тон: Типа, все мы можем взорваться. Во всех нас сидит что-то темное и жестокое, и на протяжении жизни мы это сдерживаем в себе, и можем даже не подозревать, и так далее Просто потому, что не могли ничего другого придумать.
И им удалось убедить в этом суд? удивился Виктор.
Я махнул рукой.
У них глубокие карманы, туда и весь суд поместился.
Виктор хмыкнул с задумчивым видом. После долгой паузы сказал:
Да уж, вот так одна случайность и жизнь сломана. Получается, что оба мы пострадали из-за других людей, которых случайно убили.
Я посмотрел на иллюзорные языки пламени в камине и слабо усмехнулся. Мне не очень понравилось такое сравнение наших ситуаций, но я ничего не сказал. На этот раз Виктор предложил выпить. Когда наши бокалы наполнились, он поднял свой и произнес:
За то, чтобы прошлое не ранило нас, а наполняло силами.
Похоже, мой собеседник любит пофилософствовать. Ну что ж, это лучше, чем если бы он болтал лишь о том, как набил кому-нибудь морду или где-то что-то стырил, как мой предыдущий сокамерник. Хотя в идеале было бы сидеть с молчаливым соседом.
Вскорости мы допили коньяк, под конец налегли на закуску, и меня разморило. Я опьянел, потому что давно не пил, и захотел прилечь. Непонятно день сейчас или ночь, комната была без окон, а телефоны заключенным запрещалось иметь. Может, это часть эксперимента чтобы мы не знали, сколько прошло времени, чтобы оказались полностью отрезаны от прошлой жизни и остались наедине со своими желаниями.
У стены, невдалеке от комода стояли часы высокие старинные. Но находились здесь скорее для декора, потому что стрелки их застыли на двенадцати и не двигались с тех пор, как я сюда попал.