Хотя ни платонизм, ни фрейдизм, ни христианство не ставят под сомнение существование разумного начала Эго, их взгляд на личный разумный выбор отличается. Обязан ли разум направлять именно к благу, а не к эгоистическим целям? Не слишком ли наивно такое представление о природе свободной воли? На то она и свободна, чтобы быть непредсказуемой в своих шагах и выборе цели. Здоровый субъект может быть устремлен к реализации своих желаний, которые могут вступать в противоречие с общественным благом. «Быть свободным» часто понимают как «быть диким», хотя человек уже не может по-настоящему вернуться в «потерянный рай», откуда его изгнала социализация. Благодаря своей воле, мы становимся особенными субъектами, выстилающими жизненный путь цепью выборов между приоритетами природы, культуры, либо уклоняясь от выбора.
1.2.2.5. Личная философия
Зрелого человека принято воспринимать как продукт его сознания, даже если оно в основном занято преломлением влияний, идущих извне или изнутри. Человек созидает себя в результате конфликтов и сотрудничества собственной природы и внешнего мира, в том числе культуры. Он может более принадлежать животному началу в себе (природе), принадлежать преимущественно среде, господствующей системе (конформизм), либо отстаивать свою самостоятельность, развивая волю.
Именно сознание содержит в себе (и под собой) и развивает (или не развивает, а подавляет в угоду природе, страхам, особенностям общества) все, что мы назвали человеческим. Развитые сознания формируют не только себя, но и облик своих обществ, наполняя человеческое новыми формами и смыслами. Вне человечества и вне сознания нет необходимости ни в изучении объективной реальности, ни в избыточном (по отношению к природным нуждам) знании.
Один из смыслов слова «природа» сущность. И если природные сущности мы вынуждены разгадывать, то культурные сущности создает сам человек. А философия занимается сшиванием противоречивой реальности природы и культуры, отыскивая общие принципы и законы построения смыслов. Там, где наука ищет смыслы природные, мы имеем дело с физикой, а там, где постигаются коды культуры с культурологией. Но поскольку человек существо двуединое, разорванное между природой и культурой, то философия отвечает за выработку единого взгляда на мир, взирая на него сквозь человеческую призму.
По словам М. Мамардашвили, философия это сознание вслух. А для А. Пятигорского, «всякое реальное философствование есть думанье о сознании». Каждое сознание в той или иной мере занято поиском смыслов, но не столько всеобщих, сколько смыслов/оправдания себе, чтобы применять свою волю осознанно, целесообразно. Философия и есть осознание способность и стремление понимать внешний мир и себя, поиск ценного, долговременно (а в идеале всегда) работающих правил и законов бытия. После обнаружения таких устойчивых ценностей, сознание может «перестать беспокоиться и начать жить». Ни одно сознание невозможно без набора идей, хотя далеко не всегда они результат собственного мышления. Тем не менее, сознание формируется в гармоничный узор только из работы мысли, и чем больше такой собственной работы, чем обширнее паутина связей, тем уверенней можно говорить о наличии у субъекта развитого сознания, а значит философии.
Большинство людей строят свои представления о мире не только из личного опыта или размышлений, а из всех подручных и доступных им средств идеологий, мифов, элементов сложившихся философских концепций. Синтез мировоззрения без адекватного их анализа является не философией, а мифотворчеством. Чем меньше сознание произвело собственной работы мысли, тем меньше в нем философского и больше мифологического. Вслед за К. Леви-Стросом такую систему взглядов можно назвать бриколажем. Для бриколажа не важна непротиворечивость узора его системы, достаточно условной ее «красоты».
Только глубокие размышления, которые являются философской технологией, способны выявить противоречия в матрице взглядов, собственных, или чужих. Поэтому развитое сознание ближе к философской системности, а неразвитое является мировоззренческим симулякром. Но это не значит, что люди с мифологической матрицей взглядов ущербны. В какой-то своей области они могут достигать успеха и ощущения полноты жизни. Огрехи ложной философии, как правило, дают о себе знать в ситуациях, когда привычный мир рушится, обнажая океан хаоса, который был скрыт тонкой драпировкой порядка. Именно то, как держит удары сознание при встречах с хаосом (а это могут быть и бытовые катаклизмы, и экзистенциальные вызовы), способно говорить о прочности фундамента, на котором оно соорудило свою систему смыслов.