Так что ты мог бы прогуляться вдоль скал, уточнить местоположение вэйновского дома и попытаться ненавязчиво у кого-нибудь узнать, где эта девушка обретается и где ее можно словить - разумеется, вне дома, если это возможно. Как насчет этого?
- Да, я могу этим заняться. И потом с тобою встретиться.
- Хорошо, тогда прогуливайся где-нибудь в скалах, наверху, и я обязательно наткнусь на тебя. Ага, до моря не больше трехсот ярдов, скалы здесь пологие и с них открывается хороший вид на волны. Давай свернем направо, и там ты пойдешь по берегу, а я пройду здесь, через расщелину. Наверное, примерно через час, а то и меньше, я с этим делом покончу. Пока!
Энтони не спеша зашагал по пружинистому дерну в необходимом направлении, весьма заинтересованно размышляя о причине, приведшей их в эти очаровательные места, и о том, чем может закончится путешествие. В его раздумьях не было той жадной любознательности, которую питал по отношению к окружающим Роджер, к их образу мыслей и обуревающим страстям, что и привело его однажды на путь разысканий в широком поле криминологии, которые он осуществлял, испытывая жадный, всепоглощающий интерес ученого к природе животного по имени "человек". Сначала мысль о вынюхивании тайных фактов и ужасных происшествий (словно он честолюбивый полицейский, как он презрительно выразился в разговоре с Роджером за ленчем в поезде) Энтони казалась отталкивающей. Только после того, как Роджер с немалым трудом втолковал ему, что каждый из живущих имеет моральные обязательства перед мертвыми, он сумел воспринять идею выслеживания в более широком аспекте. И даже тогда, согласившийся с тем, что на свете есть необходимость в сыщиках точно так же, как иногда возникает необходимость в палаче, он был во всяком случае благодарен Провидению, что не является ни тем, ни другим. Роджер, распространявшийся о доблестях и славе детективного мышления, утонченной прелести логического доказательства, всепоглощающем азарте охоты за дичью по имени человек (такой, которая в девяноста девяти случаях из ста не заслуживает и капли жалости), не заставил его сдвинуться с этой позиции ни на йоту.
Настроенный подобным образом, он естественно с мрачным неодобрением воспринял информацию Роджера о девушке, кузине миссис Вэйн, и ее десяти тысячах фунтов. Девушки и убийства, по мнению Энтони, были понятиями несовместимыми. Девушки - это нечто совсем иное. Убийство связано с мужчинами, не с девушками. Да, девушек могут убить и очень часто убивают. Но не другие девушки. И если очень неприятно охотиться за мужчиной, подозреваемым в убийстве, то как же отвратительно преследовать в подобных обстоятельствах девушку?
По мере того как ноги Энтони вели его вперед, прогрессировал и его мыслительный процесс, и в голове Энтони начала формироваться идея. Он не только узнает о местонахождении мисс Кросс, как его просил о том Роджер, он постарается, если представится возможность, поговорить с ней, хотя бы минуту-две и заронить в ее сознание предупреждение о надвигающейся опасности, а также тайный намек, что во всяком случае он, Энтони Уолтон, готов ей оказать посильную помощь, если она пожелает таковую принять. Уж на такую-то малость должен быть способен любой малый. Этого требует элементарная порядочность. Один к десяти, что ей никакая помощь не требуется, но предложить помощь - только так и может поступить порядочный человек. Девушки - создания слабые, беззащитные. Пусть же знают, что у них всегда найдется защитник (если обстоятельства потребуют этого, пусть он даже совершенно незнакомый им человек), что круто меняет их положение в этом мире. Естественно!
В пылу решимости Энтони невольно повернул в сторону моря и теперь шел вдоль самой кромки прибрежных скал. Внезапно осознав это, он остановился и огляделся.