Я должен доставить туда тысячу голов, тысячу, не меньше и не больше. И если кто-то на ходу высунет голову буду стрелять! охранник в ядовито-зеленой форме полевой жандармерии кричит так, чтобы это услышала тысяча людей, согнанных на платформу в Терезине.
Поезд останавливается часто и стоит, особенно ночью, подолгу. На третье утро мы понимаем по надписям, что должны быть где-то в Польше. Вскоре после полудня мы снова останавливаемся. Видно здание железнодорожной станции с надписью «Треблинка». Часть вагонов отцепляют. На изгибе путей видно, как передние вагоны сворачивают на одноколейку. С обеих сторон лес. Поезд движется совсем медленно. Можно разглядеть отдельные сосны, березы, ели.
Лес становится реже, все оживляются, прижимаются к закрытым или едва приоткрытым окнам, но никто не решается выглянуть. Высокий зеленый забор, открытые ворота, через которые не спеша проезжает наш вагон. Почти четыре часа пополудни, 10 октября 1942 года.
Выходить, всем выходить, быстрее! Тяжелый багаж оставить в поезде его потом принесут!
Перрон, за ним деревянный барак, на перроне люди в сапогах, но в гражданской одежде. У одного в руке какая-то длинная, странная штука кожаная плетка. Должно быть, это обычные люди, не евреи, на них нет желтых звезд. Кое-кто в эсэсовской форме, тоже с плетками, а некоторые с автоматами. Напоминает городок на диком Западе, а позади ферма с высоким зеленым забором. Забор такой симпатично-зеленый, наверное, это большая ферма и там много скота а со скотом обращаться я умею. С перрона нас ведут на плац. С обеих сторон ряды деревянных бараков.
Мужчины направо, женщины с детьми налево! Багаж на землю! Раздеться догола!
Некоторых совсем раздетых или полуодетых отводят в сторону. Теперь они одеваются. Наверно, их отправят дальше. Это лучше? Или хуже?
Документы и часы взять в руки!
Рослый эсэсовец что-то объясняет, сопровождая свою речь резкими жестами. Я стою далеко и ничего не слышу. Что? Мыться, а потом сразу на работу? Я, раздетый догола, стою в конце очереди. В такую погоду мне совсем не хочется мыться. Эсэсовец в пилотке быстро проходит вдоль очереди. Уже пройдя мимо и едва скользнув по мне глазами, замедляет шаг. Вот он останавливается, смотрит на меня через плечо, а потом и совсем поворачивается ко мне:
Ты тоже выходи. Одевайся, быстро, встань туда, к тем. Звезду долой, часы и нож нельзя, так Будете работать тут. Постараетесь сможете стать бригадирами или капо. А сейчас за работу!
Я иду назад, сквозь прикрытые зелеными ветвями ворота, за углом еще одни ворота, эти открыты лишь наполовину. Проходя мимо них, я вижу большой плац, а на нем огромные кучи, прямо горы вещей. И вот мы уже внутри, в бараке. Пахнет деревом, плесенью, снаружи слышен грохот какой-то машины, наверное, это трактор. Повсюду люди в гражданской одежде. Они бегают взад-вперед и тащат на спинах какие-то узлы.
Это ваш бригадир.
Рослый красивый парень с плеткой в руке и желтой нарукавной повязкой с надписью «Бригадир» жутко кричит на работающих людей. Я не понимаю слов, но по выражению его лица и жестам догадываюсь, что бегающие люди должны разобрать одежду, беспорядочно сваленную на пол барака, рассортировать ее, связать в узлы и унести.
Послушайте, я пробую говорить по-немецки. Что здесь происходит? Где все остальные, те, раздетые?
Мертвы, все мертвы, а если еще нет, то уж точно через несколько минут. Это лагерь смерти, здесь убивают евреев, а нас выбрали, чтобы мы им помогали.
Он старается говорить так, чтобы было похоже на немецкий. Многие слова я понимаю, остальное додумываю. Он стоит надо мной на огромной горе одежды, из которой люди в дикой спешке вытаскивают отдельные вещи, дергают, рвут их и куда-то убегают. Я гляжу вверх, на него; он стоит, разведя руки, на запястье висит плетка.
Ты из Чехии? И ты не понимаешь идиш? Осторожно! он кивает на дверь, где появилась зеленая с черным эсэсовская форма. Жилы на его шее надуваются, загорелое гладкое лицо становится красным, рука начинает раскачивать плетку. Давай уже, хватай эти тряпки, шевелись, ради Бога, шевелись, иначе не протянешь и до вечера!
Быстро, быстро что-нибудь делать как вон тот или тот. Я вытаскиваю из кучи что-то вроде простыни, разворачиваю ее, кидаю на нее обрывки одежды и хочу все это завязать в узел
Больше, больше, узел должен быть больше, если хочешь сюда вернуться!