А мы его, присоединяется Роберт. Только, вероятно, для нас это единственная возможность.
Он не хочет пробовать ни с кем из тех, кого знает, потому что знает слишком многих, объясняет Цело.
И потому что знает их слишком хорошо, добавляет Ганс.
С фальшивыми документами мы могли бы присоединиться к подполью в Польше, к партизанам или добровольно записаться на работу в Германию.
И почему же он оказался в Треблинке, если давно уже мог достать все это себе в Варшаве?
Потому что он тоже этому не верил. Что-то такое ему доводилось слышать, но был не в состоянии поверить. Нам он доверяет.
Доверяет Доверяет, потому что арийские физиономии нашего Руди и Карла облегчат ему побег. Ганс помазком показывает перед собой. Еще он рассчитывает, что в случае чего мы окажемся находчивее и не наложим сразу в штаны, как его вшивые дружки. Руди был в армии лейтенантом, Цело тоже, а он, дерьмовый умник из Варшавы, будет давать нам советы и пользоваться нами как личной охраной.
Но, чловеку, на Треблинку то не е така зла понука для Треблинки, приятель, это не такое уж плохое предложение, Цело путает словацкие, чешские и польские слова.
А что ему помешает бросить нас где-нибудь одних, когда мы выберемся из лагеря? Где-нибудь в Польше? продолжает сомневаться Ганс.
Хоть бы меня кто-нибудь бросил где-нибудь в Польше, мечтательно произносит Карл.
Все начинают говорить одновременно:
Если нас поймают уже здесь, то дальше голышом вверх ногами, это длится не очень долго, может быть, двадцать минут, потом теряешь сознание.
Двадцать минут для тебя недолго?
Этого мы вообще не должны допустить, мы должны сразу же броситься на них и убить.
А если снаружи нас поймает немецкая полевая жандармерия, или как там она называется? Ты слышал, что они делают здесь, в Польше, если у человека нет документов? Они раздевают тебя, и вот тебе паспорт: обрезанная крайняя плоть. Они еще поиграются с тобой немного, пока ты не окоченеешь.
Для эсэсовской формы у Руди самая подходящая фигура, но снаружи будет лучше сразу снять мундир.
Самое позднее через неделю мы должны попытаться, Цело снова говорит спокойно. Руди и я еще попробуем выяснить, бывает ли вообще смена у ночного караула и как это происходит. Вы завтра же пронесете сюда из бокса все собранные деньги. У каждого в кармане должны быть какие-нибудь консервы, нож, веревка или ремень.
Прошло два дня. В эту ночь охране не пришлось будить нас утром. Задолго до свистка все на ногах. В бараке слышны взволнованные, приглушенные голоса. Семеро из бригады «синих» попробовали сбежать, примерно так же, как планировали и мы. Но охранник у ворот гетто оказался быстрее, он успел вызвать дежурного эсэсовца, а с ним и подкрепление. Номера семерых записали, потом их загнали обратно в барак, а у барака поставили часовых. Все это произошло в тишине между двумя и тремя часами ночи. Вот тогда в первый раз и сработали матерчатые треугольники с номерами, которые мы получили при переселении в «гетто». Эти треугольники мы должны носить на верхней одежде на левой стороне груди, так чтобы их было хорошо видно.
Они дали загнать себя обратно, Роберт растягивает слова еще больше, чем всегда. И это при том, что в «синие» берут только лихих ребят.
На перекличке в этот раз присутствует необычно много эсэсовцев. Кажется, около двадцати. Лялька-Франц выходит вперед и начинает представление:
Сегодня в последний раз будут приняты мягкие меры! у него пренебрежительное выражение лица. Семеро из вас, которые хотели сбежать, будут расстреляны, вдруг он переходит на крик: с сегодняшнего дня я устанавливаю новый порядок: каждый капо и каждый бригадир отвечает за своих людей собственной шкурой. За каждого, кто сбежит или попытается сбежать, будут расстреляны десять человек десять за одного! И все капо и бригадиры теперь будут присутствовать при казни в «лазарете»! Разойтись!
Мы маршируем с аппельплаца, а наверху расходимся по рабочим баракам.
Но их не пытали, замечает кто-то и в тишине, наступившей после семи одиночных выстрелов, добавляет: Десять за одного.
(продолжение следует)
Виталий Шейнин
К этимологии и истории фамилий у российских евреев
В начале статьи я хотел бы отметить титаническую работу проф. Александра Бейдера по изучению еврейских имен. Он не был первым исследователем в этой области еврейской антропологии, но его книги являются основополагающими и по методу, и по тщательности, и по охвату материала.