В камине затрещали дрова. Император встал, подбросил пару поленьев. Затем, заложив руки за спину, стал расхаживать по кабинету. Посол тоже встал.
Меня несколько удивляет подобный разговор, милорд, снова заговорил Николай. Вы прекрасно знаете, что я не меняю своих решений. А такая настойчивость вашего правительства в вопросах, связанных с Турцией, оставляет в моей душе недоверие и даже, скажу больше, сомнение в наших дружественных отношениях. Надеюсь, это сомнение рассеется в скором времени. Так ведь, милорд?
Безусловно, ваше величество!
А вот, как я уже говорил не единожды, что меня волнует больше всего, так это положение христиан в Османской империи. А оно, как вам известно, тревожное. Я должен иметь право на вмешательство, коль на то будут основания.
Но, ваше величество, судьба христиан не повод для чересчур резкого обострения отношений с турками. Ведь это не понравится и другим странам.
Это у вас, англичан, религия не главное в единстве народа и стабильности государства. Россия другое дело. Христиане в своей основной массе сотворённый Создателем мир воспринимают чувствами, душой, данной от Бога нашего Христа, пришедшего в Россию с Востока. Православные христиане совестливые, в беде не бросят, плечо, коль надо, подставят.
Император перекрестился и несколько торжественно произнёс:
И это налагает на нас, русских православной веры, известные обязательства. Можете вы себе представить на миг, что империя османов рухнет? Ужо молчу про Европу Нетрудно догадаться, что будет с людьми одной с нами веры Лучше нам предупредить сию катастрофу, чем ждать, что такое случится.
Император задумался, затем снова продолжил:
Надеюсь, вы в курсе, милорд, что год назад французы в конце лета провели наглую демонстрацию силы. У стен Константинополя неожиданно появился их военный корабль. Не помню, сколько на нём было пушек, но уже в декабре турки передали ключи от церкви Рождества Христова католикам. Каково?.. Заметьте, сударь, не православным, коих в Турции более десятка миллионов И это странно До подозрительности странно, милорд! Я бы даже сказал, оскорбительно для России. Все знают: проход военных кораблей по проливам Дарданеллы и Босфор, согласно Лондонской конвенции 1841 года, в мирное время запрещён!.. А ваше правительство молчит и никак не комментирует сие нарушение.
Ваше величество, вы несправедливы к Великобритании. Это нарушение конвенции правительством её королевского величества было расценено как недружественное по отношению к заинтересованным сторонам.
Что вы говорите? с нескрываемой иронией произнёс император. Так громко возмущались, что даже мой посол Бруннов в Лондоне, и тот не расслышал ваше гневное осуждение.
Англичанин изобразил на лице что-то похожее на сожаление, но промолчал.
Поэтому я повторюсь, решительно сказал Николай I, наихудшие обстоятельства при крахе Турции меня могут вынудить к решительным действиям. Чего я, видит Бог, не хочу. Но смею заверить ваше правительство, что при тех же обстоятельствах возможен и другой путь установить временный международный контроль, конечно, с вводом в Турцию совместных вооружённых сил. Почему нет?.. Вот, милорд, пункты, по которым я желал бы иметь понимание и содействие Великобритании.
Ясно сознавая громадную важность последних слов императора, посол сделал паузу, прежде чем ответить государю. Он уже хотел было уточнить, что государь имел в виду под наихудшими обстоятельствами, но не стал этого делать. В последнюю секунду Сеймур решил не акцентировать на этом внимание. «Наверное, решил он, именно слова русского императора
«вынудить к решительным действиям» и хотели бы услышать в Англии Что ж! Лондон их услышит и довольно скоро». Вслух же Сеймур деловито произнёс:
И они, содействие и понимание, с нашей стороны обязательно будут, ваше величество. Насколько мне известны намерения моего правительства, я наперёд смею вас заверить, что в случае возможного падения Турции и ваших, как вы выразились, вынужденных временных действий королева Великобритании не станет разрушать дружеские связи с Россией, тем самым теряя друга и союзника, голос посла дрогнул.
Сеймур врал и, как истинный джентльмен, слегка покраснел. Но Николай I этого уже не заметил, как не заметил и дрогнувшего голоса своего визави.
Чтобы как-то исправить неловкость от своих совсем не убедительных слов (хотя у него мелькнула мысль, что в дипломатии все средства хороши), Сеймур энергично произнёс: