Даже по официальным данным количество русских, живущих вне своей страны, огромно, и с каждым годом их количество будет только расти, уверял он окружающих. Для одной страны слишком много революций, войн, неумелых реформ, экспериментов. Чего стоит только революция в начале двадцатого века!
Дмитрий не сразу нашелся с ответом. Выслушав выступление шотландца до конца, попытался максимально обоснованно высказать свое мнение.
У каждой страны, как у человека, своя судьба. В России как в гигантском зеркале отразилась вся история и поиски европейской цивилизации. Но европейцы категорически не хотят признать этот очевидный факт. В свое время мы заразились революционными идеями Руссо, Вольтера, Дидро, которые питали умы лучших людей Росси. Мне странно, что вы с такой ненавистью говорите о большевиках, не видя идеологических корней и родства. Жестокость большевиков мало чем отличалась от беспощадности Робеспьера. А чиновничий беспредел советской бюрократии сродни Брюссельскому. Мы не хотим учиться на ошибках друг друга, и потому вновь и вновь повторяем их.
Молодые люди с большим интересом выслушали его точку зрения. Но большинство вопросов касалось его личного отношения к толерантности и свободе.
Говорить о свободе и быть свободным огромная разница. В СССР не было демократии, но была свобода, свобода от предрассудков, власти денег, от страхов, каких бы то ни было стандартов. А что касается терпимости С одной стороны, это неизбежное и необходимое качество в современном мультиполярном мире. И здесь очень важно не перейти некую грань
Неожиданно для всех в разговор вступил Роберт. Медленно, с расстановкой, со специфическим акцентом он важно изрек:
Как говорили уважаемый философ Дени Дидро «Терпимость неизбежно ведет к равнодушию»!
Все согласно закивали головами. Дмитрий про себя усмехнулся. Он давно заметил за Робертом забавную особенность. Прекрасно владея английским языком, в нужное время и в нужном месте он говорил с нарочито восточным акцентом. Роберт с блеском применял выверенную десятилетиями тактику приехавших с юга товарищей. В России этот истертый штамп применялся все реже, мало кто покупался на него, но в Европе этот прием срабатывал безоговорочно. То, что не спустили бы своему брату-европейцу, легко и снисходительно прощалось эмигранту.
Вечер подходил к концу. Результатом дискуссии стал общий вывод, вполне себе позитивный и, разумеется, толерантный: в мире назревают серьезные цивилизационные перемены, а поскольку мир не так уж велик и все процессы в нем связаны, то нужно чаще встречаться, обмениваться мнениями, стремиться к взаимопониманию и сотрудничеству.
С новыми знакомцами расставались друзьями. Все присутствующие получили приглашение посетить известный политический клуб в Шотландии, а Дмитрий получил личные приглашения погостить в Швеции и Италии. Он в ответ пригласил ребят в Москву.
5. За монастырскими стенами
Первые же минуты пребывания на родине подействовали на Дмитрия как холодный душ. Недружелюбные сограждане торопливо бежали по длинным коридорам аэропорта. Никто ни на кого не глядит, не замечает, каждый сам по себе. Заденет не оглянется. Да, еще одна загадка: только что эти молодые люди галантно распахивали двери перед дамами, подносили сумки. Улыбались. Что же здесь делается? Об этом тоже очень и очень хотелось подумать и обсудить с близким человеком, прежде всего, конечно, с Полиной.
Уф, наконец-то он дома. Полина, наскоро улыбнувшись, поспешила на кухню:
Ты проголодался?
Нет, я хорошо поел в самолете.
Ему не терпелось поделиться мыслями. Впечатлений от поездки было так много, что он сходу начал:
Всем известно, что Евросоюз построен на принципах толерантности, но одно дело узнавать что-то со стороны, другое познать, почувствовать кожей.
Любая информация, пропущенная через сердце и обогащенная личным опытом, приобретает новый смысл, согласно кивнула Полина.
Она сосредоточенно смотрела на посудину с кофе. Заметив поднимающуюся ароматную шапку, ловким движением сняла турку с огня, разлила кофе по чашкам и села за стол напротив. На спокойном лице приветливая улыбка, в глазах внимание и неподдельный интерес.
Дмитрий улыбнулся своей мысли: «Какое счастье иметь жену-друга, единомышленника. Соратника» и принялся рассказывать о том, что поразило его.