Я же продолжил свою работу. Мне было необходимо убрать листья и комки глины, укрепить скамейку но так, чтобы не повредили при установке памятника, договориться с местными гегемонами о столике. Мне сказали сведущие люди, что если установить самому, то никто не поручится за его сохранность. Но цену они не задирали, подозреваю, что привычно оценивали на глазок, с кого можно, сколько взять, и брали соответственно.
Может, именно потому, что и в тот, давний день, я не был подготовлен, как и в тот, с которого начал ни лопатки, ни грабель, только какой-то скребок.
Походил вокруг, заметил, что кое-кто оставлял инструменты, а не забирал с собой. Нашлись и лопатка, и грабельки. Я нашел неподалеку незанятое место, и перекидал туда остатки глины. Выровнял землю, утоптал. Потом долго соскребал с ботинок прилипшие комья, почистил взятый взаймы инструмент и положил на место. Даже мне требуется отдых. Я присел на скамейку поблизости, достал из сумки бутылку пива, откупорил об оградку, сделал первый глоток и углубился в свои мысли. Щенок, наверное, слегка выспался, выполз из кустика, и снова подошел ко мне. Но, увы, у меня больше ничего не было. Я погладил собачонка, и чуть не забыл каюсь, зачем пришел, отвлекся. Ба, уже половина девятого! Вот что значит приближение белых ночей.
Ладно, завтра надо запастись чем-то более существенным. И зайти купить лопатку. А куда ж я её уберу? Да вот, под кустик.
Малыш увязался за мной, но, по-видимому, боялся далеко отходить от своего обиталища. Едва я перешел ведомую только ему границу, как он развернулся и помчался стремглав в обратном направлении.
Я стал приходить на кладбище почти ежедневно. Теперь, кроме обычной работы по уборке могу похвастать, что вскоре у меня был наведен почти идеальный порядок я кормил щенка, уже откликавшегося на кличку Малыш. Приходил и другие особи, иногда и им обламывалось.
Возле моего, так сказать, места, поставили скамейку, не абы какую, но сидеть было можно, даже со спинкой, и столик. Я покрасил столик белой краской, а скамейку покрыл морилкой. Сначала работал, а потом садился и расслаблялся бутылочкой пива.
***
Против много, почти всего, я был абсолютно бессилен, и принужден следовать правилам, неизвестно кем установленным. И это раздражало. В дни церковных праздников, а мне приходилось проходить мимо церкви, я видел нищих, богомольных старушек, неопрятных попов точнее, священнослужителей. И все они. Я не реагировал на просьбы подать копеечку, только покупал цветочки на посадку. Благодаря уходу они доживали до осени, иногда же их прореживали подозреваю, те же личности, что потом продавали при входе. К сему факту я относился философски годы, что говорить, непростые, и каждый выкручивался, как мог.
Через какое-то время я познакомился с обитателями, это довольно-таки, сложно, нет, родственниками усопших поблизости. Мы изредка вели светские беседы, но никогда не касались памяти почивших родственников.
***
К зиме Малыш заматерел и превратился из маленького щенка в приличного сеголетка, но, увы, неспособного добыть себе пропитание. Сердобольные посетители их, конечно, подкармливали, особенно в праздники, годовщины. А если случалось новое захоронение тут уж слеталась вся свора.
В первый год я не поехал в отпуск ставили памятник, нужно было присутствовать, снова убирать территорию, потом наступила осень, и листья стали облетать. Погода ухудшилась, но меня это не останавливало я по-прежнему ежедневно, или почти приходил на кладбище, уже подготовленный, с неизменной бутылкой пива.
Что думал я, о чем, как переживал это к делу не относится. Я не погрузился в другую реальность, но и в существующую не допускал никого. Не сетовал и не вел бесед с потусторонним миром будучи прагматиком, я не надеялся ни получить никакого знака, ни пообщаться даже в будущем, пусть и отдаленным. Мне уже не нужны были советы, я не впадал в отчаяние. Но нечто необъяснимое притягивало меня.
Прошло года полтора, или чуть больше, и как-то раз, вернувшись с работы, я не застал жены дома. То есть, застать-то застал, но, почувствовал она присутствует лишь физически, как материальное тело. А душа? Странно, меня этот факт даже не расстроил. Мы даже не ссорились не было предмета, никаких укоров и взаимных упрёков. Небольших сбережений хватило, чтобы разменять квартиру на две, а дочка отправилась к бабушке в другой город.