Марина выпрыгивает из постели, наливает коньяк. Берет газету «На рубеже Родины»:
Ага, понятно!
Громко читает, пытаясь копировать голос Левитана:
За личное мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга, в условиях, сопряжённых с риском для жизни, отличную организацию и умелое руководство боевыми действиями, скоростное возведение железнодорожного моста через бурную полноводную реку Кума начальник тыла 28 Армии полковник Николай Федотов представлен к награждению орденом Красной Звезды.
Марина бросает газету:
Ты мой герой! Выпьем за тебя!
Она пригубляет стакан. Полковник залпом выпивает. И, что-то бормоча про мост, засыпает.
Любовь нечаянно нагрянет
Астраханский кремль. На широкой лужайке перед казармой пехотного училища концерт артистов из Москвы.
Миловидная девушка поет так, что сердце замирает:
Бьется в тесной печурке огонь
На поленьях смола как слеза
Когда она завершает, а гармонист повторяет мелодию, к ней стремительно подбегает высокий стройный парень с букетом полевых цветов. Он вручает певице цветы. А затем неожиданно и смело увлекает ее на танец.
Гармонист растерян. Но ненадолго. Оценив смелость парня, он продолжает играть.
Танец действительно красивый, завораживающий!
Зрители, красноармейцы и командный состав, восторженно хлопают. И кричат:
Паша, молодец!
Своего товарища, Павла Качуевского, приветствуют курсанты диверсионной школы. И тут же сами выходят на танец.
А потом Павел провожал певицу в гостиницу. И повторял:
Какое у тебя прекрасное имя! Наташа!
Они долго гуляли по узеньким улочкам Астрахани. И, конечно, по территории самого Кремля. Павел, обычно смелый и боевой, несколько робел. И поначалу говорил, как заправский экскурсовод:
Вон та двухэтажка это давно уже казармы. С Гражданской войны. А весь Кремль тогда прозвали «Городком Троцкого».
Наталья тоже смущалась:
Да! Ваш Кремль очень похож на наш, московский Кремль! Очень красивый, белоснежный! В Москве Кремль тоже был белым. А потом стал красным, в цвет рабоче-крестьянского знамени.
Павел нежно смотрел на девушку. И наконец-то решился поцеловать. И Наталья растаяла. Разве ж устоишь перед таким парнем?
А Павел уже говорил о любви, которая нечаянно нагрянула. И, конечно, о свадьбе. Немедленной свадьбе.
Наталья не могла не согласиться.
И чуть позже, стоя в кабинке телефонной станции, взволнованно говорила:
Мама, я люблю! Решила остаться в армии, с любимым! Медсестры и санинструкторы здесь очень нужны! Я ведь проходила спецкурсы!
Доченька! А как же учеба? Как Москва? Ты что, бросишь театральный? Ты ж с самого детства мечтала стать артисткой!
Мама, все наверстаю! После войны!
Две подруги
Наталью быстро включили в состав формирующейся 28 Армии и направили в медсанбат. Медиков действительно не хватало.
Здесь она подружилась с Олей Клочковой, санинструктором, прикомандированной к медсанбату. И часто, пользуясь передышками в службе, захаживала к ней. На чай.
Оля ставила на примус большой алюминиевый чайник. Доставала из шкафа алюминиевые солдатские кружки, тарелку с большими кусками сахара-рафинада. И начиналась беседа.
О чем?
Наталья всегда, и всегда восторженно о своем Павле. О своей московской жизни: как поступала в театральный, как училась, как рвалась на фронт.
Ольга о своем житье-бытье рассказывать стеснялась. Мол, ничего романтичного: выучилась по медицинской линии, работала в станичной больничке. Ни-и-че интересного! Народ суровый, не привык валяться по больницам. Привезут такого, покалеченного молотилкой, а он на работу рвется: «Давай, перевязывай быстрее! И выпускай!»
О своем фронтовом прошлом Оля тоже не рассказывала. Оно, в общем, было недолгим: «котел» окружения под Вязьмой, сильная контузия, эвакогоспиталь.
Однако о своем парне, Петре, говорила с восторгом. Соседи они с ним. В детстве частенько дрались. Без особого повода. Так, пацанские разборки. Ее на улице так и прозвали, за драчливость: «Пацанка». Дралась она хорошо. Отец научил приемам рукопашного боя. Так что никому в драке не уступала!
Повзрослев, Оля драться перестала. Стало быть, и соседу не доставалось. А Петр неожиданно стал районной известностью. Выучился у заезжих циркачей разным трюкам, стал жонглером и акробатом. Сальто-мортале! Раз два. И прыжком в огненный круг! Станичники замирали, когда он, сделав стойку кверх ногами, ходил на руках между закрепленными на полу острыми ножами.