Барон Дакр, хозяин Неворс-Касла и английский хранитель Западной марки, встретил графа с большим радушием:
Куда вы запропали, мой дорогой? Я думал увидеть вас еще с полмесяца назад!
Соотечественники продырявили мне шкуру в четырех местах, с улыбкой отвечал Босуэлл, пришлось отлеживаться, перед тем, как предстать перед вами в пристойном виде, милорд.
Что за варварская страна! Но теперь-то вы, Босуэлл, на землях нашего просвещенного короля, вам больше ничто не грозит.
Университеты Шотландии не младше английских, так же светски отвечал граф, но методы преследования изменников, полагаю, не отличаются от местных, милорд Дакр. Надеюсь, вам никогда не придется узнать ваших соотечественников с той же стороны, с какой я знаю моих.
Какого дьявола, думал Уильям Дакр, бежать из своих мерзких слякотных холмов в облезлом вереске сюда, в гостеприимную Англию, если ты не готов признать преимущества английского образа жизни. Ну, они еще и в Лондоне навалят мне этого дерьма немалую кучу, желчно думал Босуэлл, хватит приличную мазанку построить за городской стеной, ежели король не пригласит жить во дворце. И как в английскую голову не входит такая простая мысль что он бежал не от шотландцев, а от церковного суда кардинала Битона? А, главное, кто, ничтоже сумняшеся, кичится тут перед ним душевной чуткостью англичан? Племенной говнюк Дакр, который устроил слив сортира в темницы замка, дабы пленники могли ежесекундно обонять его величие! Да у последнего из Армстронгов не хватило бы на такое чувства юмора. Специфический английский способ шутить Уильям Дакр, которому перевалило за пятьдесят, седой, обрюзгший телом и лицом, но не утративший острого ума и решительности в бою он сидел у сассенахов на Западной марке искони, что ты с ним ни делай. Короткая его отставка и замена на Камберленда удовлетворения Генриху Тюдору не принесли, и на пост пришлось вернуть того, кто понимал, о чем речь, кто был плоть от плоти приграничных болот. Уильям Дакр он видел восемнадцатилетнего Белокурого, исполненного лучших намерений, приносящего первую присягу Хранителя Марки на Дне перемирия, он же видел теперь его, тридцатичетырехлетнего, разуверившегося и циничного изгнанника под обвинением как гражданского, так и церковного суда. Жизнь идет, но есть люди, как камни перекатываясь, они всегда возвращаются на свое место.
Что ж, граф, вы в Лондон, ко двору? спросил Дакр, после того, как гость пару дней отдохнул с дороги.
Когда истощу ваше гостеприимство, друг мой, улыбнулся Босуэлл.
Джордж Уишарт был сожжен в Сент-Эндрюсе в марте того же года за ересь, однако он в самом деле убил кардинала Битона. Об этом Патрику рассказал как-то приятным майским утром хозяин дома, разбирая срочную почту с Севера. Расправа над кальвинистом подогрела чувства известного слоя нобилей, вдобавок слишком многих задевала спесь Битона, в последние годы возросшая невероятно. Добро бы только спесь но он смещал людей с нагретых мест и лишал источника пропитания одним мановением руки. Да и, кроме того, многие были ему должны в прямом смысле, а что может быть лучше, чем закрыть долг смертью заимодавца? Группа заговорщиков во главе с Норманом Лесли, мастером Ротсом, проникла в замок Сент-Эндрюс под видом каменщиков через брешь в стене и они беспрепятственно взошли в покои кардинала, шум случился только возле самых дверей его спальни. По счастью, Маргарет Огилви была в городе только это ее и спасло. Последней репликой Битона, уже опустившего руку на рукоять палаша у постели, было:
Я священник, вы не посмеете убить меня!
Кардинал Дэвид Битон, архиепископ Сент-Эндрюсский, верховный примас Шотландии, так и умер с ощущением того, что этого быть не может. Самое отвратительное, впрочем, было впереди. Шайка убийц оставалась в замке, когда весть разнеслась по городу и поднялось волнение на улицах. Тело кардинала, обнаженное и обезображенное, было выброшено на крышу холла, того, что выходит стеною к улице, «дабы все видели жир, который боров нажрал на бедах Шотландии», когда же труп начал пованивать, его спустили в темницу-бутылку в Морской башне и засыпали солью. Войска регента плотно оцепили замок, хотя и не могли перекрыть полностью доступ к нему со стороны моря. Джон Нокс, яростный священник-расстрига с бешеными темными глазами и языком дракона, прибыл в Сент-Эндрюс и присоединился к Лесли, из-под пера его выходили мерзейшие описания последних минут кардинала, который якобы горько оплакивал свои грехи и каялся в смерти Уишарта, а также пасквили на Марию де Гиз и регента. Кроме тела кардинала, огромного количества государственных и тайных бумаг, казны покойного, в руках Нормана Лесли оказался также сын и наследник графа Аррана мальчик все еще жил при кардинале, когда совершилось злодеяние. Королева-мать была в ужасе как от святотатства, так и от смерти своего вернейшего старинного союзника, регент пребывал в оцепенении от злости и беспокойства за сына.