Илона Якимова - Белокурый. Засветло вернуться домой стр 2.

Но и того, что написано, хватит с лихвой.

У романа высокий порог входа: те, кто привык к литературной жвачке, его не осилят. Придется держать в уме и девяносто с чем-то персонажей, и следить за чередой событий, и понимать мотивы, и погружаться в психологию. Зато для тех, кто по всему этому тоскует в наши дни  приготовлен пир.

Плохо лишь одно. Я-то эту книгу уже читал, а вы еще нет. Как же я вам завидую, вы бы знали.

Замок Хейлс, Ист-Лотиан, Шотландия

Засветло вернуться домой

Шотландия, Спорные земли, апрель 1546

Дверь в овчарню поддалась ножу почти беззвучно, когда заполночь Белокурый нашел, где передохнуть. Сил оставалось немногим больше, чем на то, чтоб закрыть глаза и упасть в небытие пусть на время  о, эта странная способность Патрика Хепберна спать в самое неподходящее время в самом неподходящем месте! Но эль во фляге давно закончился, фляга осталась валяться на Найнстен Риг, а не ел он уже больше суток. Проснулся перед рассветом, когда в стойлах зашевелились овцы, перевернулся на другой бок, обдумывая, что делать  и едва не заорал от боли при этом великом усилии. Он лежал, зарывшись в сено, ощущал, как немеет от раны левая рука, чуял запахи собственной крови, нечистой овечьей шерсти и навоза, но, выспавшись, чувствовал себя определенно, подлинно, несомненно живым. Вот именно так  в крови, грязи, неотвратимой смертельной опасности  и должна проходить жизнь Патрика Хепберна, а не возле женской юбки в опостылевшей вольте. У него сейчас немного шансов ускользнуть от Битона с его церковным судом, но он был зол и счастлив, так надоело за три с лишним года бессмысленное придворное существование: две столицы, все эти дворцы, пьянки, бонды, заговоры, амурные истории, распутные фрейлины, эта ваша вольта и эта ваша королева Эта ваша королева в особенности сильно надоела Белокурому. Он устал от Марии де Гиз: от ее молчания и благочестия, от ее двуличия в любви к нему, даже от ее тела. Вовремя ушел, что верно, то верно понять бы еще, как отсюда выбраться. И очень беспокоила рука  если не обработать, она неминуемо загноится, и тогда

Но тут дверь отворилась, овцы принялись блеять, и в ослепительно ударившем в глаза световом прямоугольнике проема возник силуэт женской фигуры.

Молочница с подойником.

Патрик перестал дышать.

Но та постояла на пороге с минуту и двинулась к нему, в самый темный угол, будто знала, кого и где искать. Он не шевелился, только следил за ней, не мигая, как матерый подранок из волчьей ямы, кем, собственно, и являлся. Он уже знал, что замечен. И женщина находилась от него дальше, чем можно было дотянуться ножом, не вставая.

 Я знаю тебя,  сказала она.  Ты  Белокурый.

Плохо дело. Она употребила прозвище, значит, в самом деле поняла, кто он. Вот же злая судьба  быть обезглавленным из-за какой-то вилланки. Нужно сделать только один бросок, на это у него еще хватит сил, и задушить, но если он промахнется, все пропало  раненый, ослабевший, он может с ней не справиться, и тогда она заорет. Но фермерша не двигалась и не звала на помощь мужчин.

 Лежи тихо, я помогу тебе,  внезапно сказала она.  Я перевяжу тебя и дам еды, но в сумерках ты уйдешь. До ночи не выходи, ребята Максвелла стоят на соседнем холме, тебя всюду ищут.

И ушла. Босуэлл чутко прислушивался, не раздадутся ли снаружи крики и лязг оружия. Но все было спокойно, через четверть часа она вернулась с каким-то тряпьем, корзиной и кувшином воды. Худое, изможденное, бледное лицо, но в юности она, вероятно, была хорошенькой. Присела рядом, ножом распорола рукав дублета, тяжелый от напитавшей его крови, сняла сорочку, стала отмачивать засохшую корку на ране. Протянула флягу с горячим элем, и граф с благодарностью вцепился зубами в горлышко  манера у нее, как у лекарки, была не из легких. Сделал несколько жадных глотков, оторвал здоровой рукой кусок лепешки, спросил сквозь набитый рот:

 Почему ты меня прячешь? Кто ты?

Она повернулась, взглянула ему в глаза, луч света из прорехи в крыше упал прямо на них двоих. Патрик мог бы поклясться, что уже встречал этот взгляд раньше.