Стрелка будто кольнуло. «Жду с минуты, как родилась». Конечно, она сказала это нечаянно. Сама не поняла, что сказала Но ведь тогда на перекрестке она и вправду ждала и пришёл он.
Только ты выкинь из головы глупую мысль, будто я влюблена в тебя. Когда я слышу, что ты пришёл, мне даже не хочется немедленно увидеть тебя. Просто я становлюсь ну будто мячик, до звона наполненный праздником. На его поверхности играют весёлые радуги. И не надо мне бежать к тебе. Достаточно знать, что ты близко. Она вдруг хмыкнула: Забавно. Ты нанимаешься охранником, телохранителем, но на самом деле ни за кого не хочешь отвечать. Особенно за тех, кому нужен именно ты.
Принцесса повернулась к Стрелку спиной и ушла.
Глава третья
Писатель
Вечерний закат злой. С точки зрения физики именно в это время фиолетовый и синий цвета намного сильнее рассеиваются в атмосфере, потому на небе во всей палитре разливается красный от багряного до оранжевого. А красный тревожный цвет, горячий, кровавый. К тому же, за день вместе с нагретыми потоками воздуха вверх вздымаются тонны пыли, наверняка они не добавляют свежести и нежности краскам заката. То восход румянит небеса как девичьи ланиты. А закат полыхает с яростью пожара. Блеском окровавленного кинжала, вспомнилось Стасу у Высоцкого: «Сверкал закат, как блеск клинка. Свою добычу смерть считала» Впрямь, куда уж злее. Или как ещё у него Кто-то злой и та-та-та веселясь, наугад мечет острые стрелы в воспалённый закат
А колдуны на закате читают только чёрные, разрушающие заговоры.
Но одинаковых закатов нет и быть не может. Каждый неповторим, как папиллярные линии на кончиках пальцев ведь атмосферные условия на этот час всегда разные. Потому небо, которым в эту минуту любовался Стас, было спокойным. Умиротворённым, даже. Лучи закатного солнца пронизывали разводья белых облаков, золотили их снизу.
Стас переменил позу, и плетёное кресло уютно скрипнуло под ним.
А смерть ведь тоже закат. Вот она всегда ли злая? Не хочется признавать, но разум подсказывал: наверняка через несколько недель или месяцев он станет ждать смерть как благо. А если бы она пришла сегодня ночью? Без предупреждения, без неотвратимых страданий, после этого спокойного, примиряющего с действительностью заката. Это как? Хочет он для себя такого блага? Нет, рано. Болезнь ещё даёт отсрочку, и он хочет её использовать всю до последнего дня.
Хорошо, что Вера не дожила. Его милая, терпеливая Вера. Она не любила жаловаться. Бывало, приляжет днём, и видно, что нездоровится. А она: «Голова что-то разболелась, полежу и пройдёт. Нет, не надо ничего, я уже выпила таблетку. Не беспокойся, это так, пройдёт». А потом в три дня её не стало.
Женился Стас поздно. Но в те годы, что они были вместе, он берёг жену от невзгод, благодарен был за покладистость, терпение, за приятие его таким, какой он есть. В их отношениях главным было именно чувство благодарности друг другу. Она натерпелась от первого мужа-алкоголика и искала покоя и простого семейного тепла. Того же хотел Стас после лет «рабочего стажа», что имел за плечами.
Будь Вера жива сейчас, его мучили бы мысли о ней, о её страданиях и переживаниях за него, о влажном блеске в глазах. Теперь Стас был рад, что избавлен от этих печалей. Некому за него переживать, а значит и ему не о ком. Он примирился с врачебным диагнозом-приговором а попробуй с ней не примириться, со смертью-то. Ну, а что именно такая выпала на его долю Заслужил такую, выходит. Оно, может, ещё и милосердно, если припомнить, что накопил за душой за все прожитые годы. На своей работе.
С чашкой крепкого зелёного чая Стас сел за компьютер, открыл текстовый файл. Это было начало новой повести, новая история о его Принцессе.
Здравствуй, улыбнулся он в монитор. Как ты здесь без меня? Ты уж извини, эту историю я не успею досказать. Но знаешь, я почти верю, что ты где-то есть. И будешь жить дальше, даже и без меня. Ведь говорят, мысль состоит из чего-то материального. А я столько о тебе думал все эти годы. Только о тебе и думал. Плёл и плёл, ткал тебя своими мыслями. Значит, ты есть. Я в это почти верю.
В последнее время ему особенно остро хотелось увидеть ту девочку, что стала его Принцессой. Пожалуй, это его последнее, пронзительное и, увы, несбыточное желание. Один бы только раз. Он боялся, что забыл её настоящее лицо. Или невольно заменил уже в большей степени придуманным, чем реальным.