Минуту-другую Стрелок молчал, разглядывая его и медленно, глубоко затягиваясь ароматным дымом. Тепло чашки согревало ладонь. Он любил холодное курение и потому иногда давал трубке почти затухнуть, чтобы она не перегрелась. К тому же он так хорошо знал свою трубку, что чувствовал, когда стоит сделать затяжку слабее и реже, а когда усилить её.
Человек напротив был молод, на той стадии возраста, когда называют и юношей, и молодым мужчиной. Сейчас он смотрел прямо, с ожиданием, но без нетерпения либо волнения. Стрелку это нравилось.
Хорошо, считай, что нанял меня.
Спасибо. Деньги есть, цена меня не беспокоит, юноша правильно услышал в словах Стрелка то, что должен был услышать.
Глава девятая
Из сочинений Стаса Маренго. Роланд Чаита.
Сын богатого коннозаводчика из благодатных Срединных Земель двадцатилетний Роланд Чаита возвращался домой после трёхлетнего отсутствия. Отец отправил его набраться нового опыта к старому знакомцу, занимавшемуся разведением беговых и вьючных верблюдов.
Стрелок хорошо знал разные породы верблюдов и знал им цену.
Он имел с ними дело в Запределье, где в кочевых племенах бескрайних пустыней Габлин-Горта верблюды были величайшим богатством и мерилом ценности. Купцы из других земель, самые рисковые, кого не пугал тяжёлый долгий путь и разбойничьи отряды, тоже использовали в караванах только верблюдов. Никакая лошадь, даже самая выносливая, не выдерживала иссушающей жары и бесконечных пыльных троп Габлин-Горта. Верблюд за один переход терял четверть своего веса, но спокойно нёс груз в десяток пудов, а то и больше. Какая лошадь выдержит?
Так же и через хребты Алмазных гор Стрелок не брался вести караван, если груз был навьючен на лошадей. Холодные кручи обязательно возьмут живую дань. Копыта, даже специально подкованные для ледника, всё равно скользят на обледенелом камне, и лошадь летит с обрыва вместе с грузом, хорошо, если не увлекает с собой человека, за которым идёт в поводу. На крутых горных тропах он доверял только двугорбым бактрианам. Вместо копыт у них две мягкие мозоли с когтями, и по любым кручам взбираются они размеренно и легко. К тому же спокойно выдерживают тридцати-сорокаградусные морозы.
А кто не слышал о бишаринах скаковых верблюдах! Высокие, поджарые, злые, они способны зараз пробежать по пустыне хорошей рысью больше ста вёрст, да ещё без остановки для еды и питья. Никакая лошадь не угонится за таким скакуном. Рысь его столь плавная, что всадник может выпить чашку чая, не пролив ни капли.
Укротить своенравного бишарина труднее, чем норовистого жеребца. Они легко приходят ярость, ревут и визжат, кусаются, лягаются, закусывают удила. Почуяв на себе человека, бишарин старается сбросить ненавистную ношу в заросли колючек, и, если удастся, тут уж берегись он не убегает, а пытается затоптать человека. Цены на этих надменных строптивцев с пушистыми ресницами достигают заоблачных высот, а спрос на них никогда не падает.
Вот таким делом и занимался Роланд три года, изучая породы верблюдов, хитрости их разведения, укрощать тоже доводилось. Нелёгкая работа закалила парня. Был он высокий, почти как сам Стрелок. Худощавый, но не тощий, а как бы жёсткий, подобранный весь. Загорелый, с выбеленными солнцем бровями и волосами. В лице тоже мягкости не было: взгляд прямой и твёрдый, высокие чёткие скулы, резкий контур губ.
Если подозрения парня не на пустом месте выросли, то легко предположить происки конкурентов. Кто-то не желает, чтобы появился новый и сильный завод по производству верблюдов, не согласен расстаться с той частью доходов, которые потекут в другой карман. Даст ли им что-то смерть сына коннозаводчика? Возможно. Как устрашение. А, может быть, отец юноши получал уже какие-то требования и угрозы. Но в таком случае, разве не предупредил бы он сына, позволил бы одному пуститься в путь?
Так что привело тебя к такой мысли? спросил стрелок.
Как пересёк границу и вошёл в Срединные Земли, странное начало твориться. На первом же заезжем дворе ночью убили человека в той комнате, где я должен был остановиться.
Тут подробнее.
Отвели мне комнату, проводили в неё. Я сразу-то ничего, комната как комната. Потом гляжу, сразу под окном крыша пристройки. Я люблю спокойно спать ночью, чтоб ничего не тревожило. А тут лезь кому не лень. Я служанку в коридоре увидел, попросил другую комнату. А в ту, видать, другой приезжий зашёл. Утром, сквозь сон ещё суета. Смотрю, из той комнаты человека выносят, зарезали его ночью. Удивился, похвалил себя за осторожность, но ничего такого не подумал. А сейчас думаю мог же кто-то приметить, в какую комнату я зашёл, а что вышел этого уж не видели. Ну вот, собираюсь дальше ехать, тут попутчики подвернулись, семья. Два всадника да в кибитке две женщины с младенцем. Попросили с ними ехать, надежнее, мол. К вечеру добрались мы до следующего подворья, заночевали. Утром оседлал я лошадь, пошёл за вещами. Вернулся, гляжу, лошадь беспокойна. В общем, нашёл под седлом, под попоной, колючку с шипами. Если б вскочил в седло, лошадь взбесилась бы от боли, понесла. А там вы знаете, наверно, там дорога через перевал идёт, так мы наверху как раз были. Перевал хоть не трудный, но если лошадь понесла, разбиться есть где, точно рухнули бы с обрыва. Кто колючку под попону сунул, так и не выяснили. Все на виду были. Выходит, чужой кто-то рядом скрывался. Три дня назад это было. Я теперь на дневных переходах пристаю к попутчикам. Но уже опасаться начал, как бы злыдни себя не подставили добрыми попутчиками.