Нет, легко сказать: оказался в мире, который придумал. И милости просим в психушку. Но у меня, вроде, с крышей всё нормально. Хотя относительно, конечно, полный разброд в ней продолжается. Но, с другой стороны, имелись же случаи материализации идей у писателей. Флобер чуть коньки не двинул, когда травил мышьяком свою госпожу Бовари. А Диккенс видел в уличной толпе своих придуманных персонажей и скрывался от них. Ну-ну, вспомнить ещё шизофрению Гоголя, и как перед смертью мучили его видения чертей и прочей нечисти из его сказок, и всё встанет на свои места.
Ладно. Я в королевстве Аскаланта. Королевство тоже ладно, пусть. Есть же современная Англия с её монархией. Но в моей Аскаланте непоседа Лиса бегала по королевскому саду, подхватив длинные юбки, и браслеты звенели на тонких запястьях. Она не ходила в камуфляже и берцах и не возглавляла военизированную группу отчаянных парней. И она что-то знает обо мне. Стоп. А нет ли Стрелка в этом мире? Тогда всё сходится, и понятно Лисино узнавание меня. Ведь Стрелок в историях о принцессе Лисе я сам. Нет, опять не сходится парни-то меня не узнали. Значит, ни разу не видели. Надеюсь, мы с Лисой хотя бы по одну сторону баррикад. Или Стрелка тут нет. Может, так и лучше. Не хватало ещё встретиться со своим двойником. И всё же откуда-то Лисе моё лицо знакомо.
Хмм а ведь я как-то забавлялся мыслью, что неплохо бы писателям после смерти попадать в мир, который они создали, и встретить в нём своих персонажей. Писал всяких гадов, подлецов, маньяков вот и живи теперь с ними. А в моём мире жила бы принцесса Лиса, и я был бы счастлив. И вот я в моём мире, но почему он вовсе не такой, каким я его придумывал?
Да ладно, хватит уже этой глупой мыслёй развлекаться. Я же не умер.
Глава восьмая
Из сочинений Стаса Маренго. Стрелок.
Тогда, на берегу пруда, Стрелок не придал большого значения словам Принцессы. Почему-то они совсем не затронули. Мысли его касались больше её поведения, манеры держаться с достоинством и ноткой высокомерия. Ведь она обращалась к нему с просьбой. Просила остаться, поменять бродячую вольную жизнь на осёдлую. Но подала эту просьбу как распоряжение.
«Истинно королевское величие, усмехнулся про себя Стрелок. И она с ним родилась».
Наутро, когда собирался в путь, даже не вспомнил о пожелании принцессы. Но вот что странно позже обнаружилось, что в его памяти осталось каждое слово девочки. Шло время день за днём, неделя за неделей, а разговор с нею не желал забываться. Более того, слова её прорастали раздумьями и удивлением. Откуда она, почти его не зная, виделись-то считанные разы, а разговаривали и того меньше, так откуда такое отношение к нему? Может быть, вправду, детская влюблённость? Нет. Он поверил Лисе, что нет, не влюблена она в Стрелка. Какая-то особая тяга
И Стрелок не мог теперь не признаться себе, что чувствует к ней нечто похожее. С тех пор, как нашёл её на том звёздном перекрёстке, не было и дня, в который он не подумал бы о Лисе. Каждую ночь, отходя ко сну, Стрелок и ей желал доброй ночи.
«на самом деле ни за кого не хочешь отвечать» так она сказала, и это была истинная правда. Он постоянно кого-то охранял, защищал. Но отработав, получив причитающееся, часто забывал тех, кто благодаря ему оставался жив. Забывал всех, только не ту малышку, что живёт тоже, благодаря ему. Его-то что тянет к ней?! Он не мог себе ответить.
В этот раз работа ему нашлась в первом же заезжем дворе, перед которым он под вечер остановил свою лошадь. Зажиточный посёлок раскинулся вблизи речной переправы. Дома здесь были добротные, обнесены крепкими высокими заборами. К проезжим людям тут привыкли через посёлок проходила большая наезженная дорога и спускалась к переправе. Продолжался тракт за рекой и вёл в город, что лежал в двух дневных переходах отсюда и славился ярмарками. Туда Стрелок и держал неторопливый путь купцы ведь всегда нуждаются в верном спутнике и надёжной защите.
Впереди показался большой двухэтажный дом с длиной коновязью. Нижний этаж был сложен из серого камня, а надстройка верхнего этажа была деревянной. Срелок повернул к этому дому и не ошибся, разглядев доску прибитую к столбу. На ней значилось «До счастья три шага» и стрелка указывала направление, чтобы уж не ошибиться по пути к счастью. Путник спешился, бросил повод на коновязь и поднялся на крыльцо.