Так продолжалось около получаса, пока все не замерли в предвкушении давно ожидаемого вопля, ругани и истерики: в сторону дебила шла потрясающей красоты и со вкусом одетая девчонка. Сейчас, когда этот сопливый на нее накинется с объятиями, и визг будет, и истерика, и хохот, соответственно. Дебил кинулся к ней и остался в ее объятиях: девчонка крепко прижала его к себе, говорила что-то. Слюни стекали по курточке и шарфу девчонка продолжала говорить полушепотом. Они, обнявшись, раскачивались в такт, выделывая какие-то па. Приготовившаяся было публика разочарованно закурила свои самокрутки, наблюдая, как дебил вновь сел под фонарь, а за ним подсела и девчонка «Слюнявая Красавица», как ее уже успели обозвать. Сопливый вновь заревел, уткнувшись в плечо «Слюнявой», которая гладила его по голове. Так они и сидели какое-то время.
Народ глазел вовсю молча. Наконец от группы зрителей отделилось что-то вроде панка и, покачиваясь, приблизилось к двум сидящим на земле. Панк подошел к ним вплотную и встал на колени перед ними. Сделал земной поклон обоим. Когда он встал, он тоже плакал.
Девчонка встала с земли, обняла на прощание несчастного, продолжавшего свое мычание, и ушла запрыгнула в подъехавший поздний трамвай. Вечерняя жизнь Бремена продолжалась.
Я был в Бремене долго, больше недели. Но, честное слово, единственная, настоящая достопримечательность города это не собор, не набережная, не мельницы, а этот вот эпизод из вечерней жизни города.
* * *Вспоминаю время беспечной и вовсе не обеспеченной юности, полной свободы, новых стран, просторов и путешествий. На необеспеченность смотрелось не просто весело, а с вызовом даже: мол, посмотрим, кто кого.
Годы автостопа, ночевок в германских и французских лесах, бельгийских телефонных будках, на шведских кладбищах, полях Люксембурга (не смейтесь нашел и это), в горах Швейцарии, арабских песках много всякого было. Хуже всего это когда не ешь пару дней, не пьешь полдня и спишь на ходу ночью. И жить-то, главное, охота страсть! Несмотря на буквально съедающий тебя холод. Бывали моменты, когда оптимизм сильно уменьшался.
И вот в один из таких уменьшительно оптимистических моментов, в феврале, под проливным снежным дождем, я пропустил последний уходящий в Данию паром. Всё. Приехали. Следующий только через пару дней. Ночевать негде, да и не на что. Телефонные будки в Гётеборге открытые тоже не вариант для ночлега. Мерзкая погода, пронизывающий ветер, мокрый снег, мокрые ноги. Бреду по улицам, стараюсь не смотреть на сверкающие окна кафе и ресторанов, где поедают непостную еду еретики и прочие шведы. Короче, грустно всё. И море бушует.
Вдруг сзади голос: «Ты чего такой пасмурный? Хуже погоды!» С участием кто-то спрашивает, не издевается. Почему бы и не ответить? Так и так, отвечаю, веселый у вас городок. И улыбку, соответственную случаю, продемонстрировал. Получилось! «Слушай, хватит тут помирать, народ пугать. Я тут живу неподалеку пошли ко мне! Поешь, переночуешь. Я ж вижу, что нелегко». Я, честно, встревожился: «Не-не-не! Я не из этих, понял?!» «Не городи ерунды. Все нормально. Помощь тебе предлагаю, понял?» искренне сказал парень, даже обиделся.
Хотя потом признался, что и понять мою тревогу мог вполне: мало ли там кто по городу ошивается. Впрочем, и меня тоже тогда можно было испугаться: так себе вид. В общем, пригласил меня к себе домой, приготовил потрясающий ужин, после которого мы с ним до полуночи беседовали «за жизнь». Парень оказался из Ирана. «Я, говорит, самый настоящий перс! Зороастриец! Аты откуда? О, христианин! Расскажи!» И так далее. Рассказывали друг другу новости-старости из России и Персии, удивлялись, смеялись.
Наутро он отвел меня до автобусной остановки, поговорил о чем-то с шофером, тот моргнул другому так или иначе, в тот же день я оказался в нужном мне датском городе. Сытый, выспавшийся и довольный жизнью и новым приключением.
Таких вот случаев, когда люди предлагали от всего сердца кров, ночлег и еду, я могу перечислить множество. То ровесник в Будапеште спасает тебя из насквозь промерзшего зала ожидания вокзала, то ночью французский араб подбирает тебя, потерявшего последнюю надежду, на автостопе где-то под Нантом, то супруги-голландцы вытаскивают из реки, куда провалился, то немцы спасают от смерти, случаев, повторюсь, очень много.
Два случая крепко запомнились. С чеченцами. Первый самый неприятный был в поезде из Варшавы в Берлин. В купе оказались четверо: молодой чеченец, англичанин, полячка и я. По натуре я человек не из разговорчивых, поэтому сидел в стороне, в беседу не вступая, журнал какой-то читал немецкий. А англичанину не терпелось познакомиться с попутчиками начал выспрашивать соседа.