Вообще экономисты очень недоверчиво относятся к правительственному вмешательству. Они видят здесь массу неудобств, зажим свободы, энергии, индивидуального предвидения и опыта, которые составляют драгоценный фонд всякого общества. Поэтому они очень часто выступают против подобного вмешательства. Но протекцию они отвергают с разных точек зрения и по разным мотивам. Поэтому пусть нам не противопоставляют аргумента, будто у нас какая-то однообразная и навязчивая предрасположенность к свободе; пусть нам не говорят: ничего, мол, удивительного в том, что эти господа отвергают защитительный режим, потому что они вообще отвергают всякое вмешательство государства.
Прежде всего, это ложь, что мы отвергаем всякое вмешательство государства. Мы признаем, что миссия государства поддерживать порядок и безопасность, заставлять уважать личность и собственность, наказывать за мошенничество и насилие и пресекать такие попытки. Что же касается услуг, так сказать, промышленного, хозяйственного характера, то тут мы придерживаемся только одного правила: пусть государство берет на себя обязательства, если в итоге для большинства населения получится экономия сил. Но, ради Бога, при соответствующих расчетах пусть примут во внимание и ничего не упустят все бесчисленные неудобства, связанные с трудом, который государство монополизирует.
Далее, пусть, к примеру, какой-нибудь муниципальный совет обсудит вопрос, что лучше чтобы каждая семья ходила за водой за четверть мили или чтобы власти взяли с каждой семьи некоторую сумму денег и провели воду прямо на площадь деревни или городка. У меня нет никаких принципиальных возражений против обсуждения такого вопроса. Единственным элементом решения будет тут подсчет выгод и неудобств. Можно ошибиться в подсчете, но ошибка, которая повлечет за собой потерю части собственности, вовсе не будет посягательством на саму собственность, да еще систематическим посягательством.
Однако, допустим, некий г-н мэр предлагает свернуть целую отрасль к выгоде другой отрасли, запретить привозить башмаки к выгоде местных сапожников или выдумывает еще что-нибудь подобное. Тогда я скажу ему, что дело идет уже не о подсчете выгод и неудобств, а о злоупотреблении властью, о злонамеренном применении силы государства. Я скажу: вы, носитель власти и ее силы, вы, призванный наказывать за грабеж, как вы осмеливаетесь употреблять власть и силу для защиты и систематизации грабежа?
Если же восторжествует идея г-на мэра, если я увижу, что, следуя этому прецеденту, все отрасли ремесла и производства этой деревни или городка примутся тягаться друг с другом, требуя, каждая, льгот за счет других, если в этой суматохе беззастенчивых притязаний я увижу, что страдает и гибнет само понятие собственности, то мне будет позволительно полагать, что ради спасения собственности просигнализировать прежде всего о той самой первой несправедливой мере, которая явилась первым звеном всей печальной цепи.
Мне совсем не трудно, сударь, найти в вашем произведении пассажи на ту же тему, которые подтверждают мои взгляды. По правде говоря, достаточно наугад раскрыть его на любой странице. Да-да, если, подражая детской игре, я вслепую ткну булавкой в какую-нибудь страницу, я увижу, что на ней говорится о косвенном или прямом осуждении охранительного режима, о принципиальном родстве и идентичности этого режима с коммунизмом. А почему бы не попробовать сразу? Вот, мне попалась страница 283, и я читаю:
«Было бы серьезной ошибкой обрушиваться на конкуренцию и не замечать, что если люди что-то производят, то они что-то и потребляют, и, с одной стороны, получая меньше (я это отрицаю, и вы сами это отрицаете несколькими строками ниже), они, с другой стороны, и платят меньше; общую выгоду для всех составляет разница между системой, сдерживающей человеческую активность, и системой, которая заставляет эту активность скакать галопом до бесконечности и без всяких остановок».
Я утверждаю, что фактически вы говорите, что все это неприменимо ни к конкуренции через речку Бидассоа10, ни к конкуренции через реку Луару. Продолжим игру. Вот попалась страница 325:
«Права существуют или не существуют. Если они существуют, они влекут за собой совершенно определенные последствия Больше того, если есть право, оно есть в любой момент, сегодня, вчера, завтра, послезавтра, летом, зимой, не тогда, когда вам заблагорассудится провозгласить его действующим, а тогда, когда рабочему будет угодно воспользоваться им!»