Ну уж это извините! Этого никогда не дождетесь! с достоинством ответила Анна Николаевна.
Вопрос о месте жительства в ее глазах отождествлялся с вопросом о повышении и понижении. В столицу повышение с увеличением доходов; в деревню понижение с уменьшением таковых; поэтому предположение Кирилла заключало в себе элементы кровного оскорбления.
В течение дня Анна Николаевна воочию убедилась, что у них действительно все купленное и что Фекла была права. За всякой мелочью, которая нужна была для кухни, масло, лук, картофель Фекла бегала в лавочку; сливки, поданные к чаю, стоили почти столько же, сколько стоят они в городе!
Послушай, мой дружок, ведь это очень дорого все стоит, ежели каждую мелочь покупать! Разве у вас такие большие доходы?
Кирилл отдает мне все, что получает, до копейки.
Ну и сколько же примерно в месяц?
Рублей двадцать, двадцать пять принесет.
Это весь доход? Хорошенький приход, нечего сказать! Спасибо, наделили Это за академию, за магистрантство! Ну а проживаете вы сколько?
Рублей пятьдесят!
Откуда же берете?
Марья Гавриловна смешалась и покраснела.
Все равно, мамочка! Наши доходы потом увеличатся Мы наверстаем!..
Анна Николаевна смотрела на нее сначала с недоумением, а потом вдруг ее осенила мысль.
Я понимаю! гробовым голосом произнесла она. Ты тронула капитал!
Мамочка, так что же из этого? Ведь это начало, потом пойдет лучше, я пополню Только ему, Кириллу, не говорите, мамочка. Он ведь не знает. Он живет как младенец.
Анна Николаевна ничего не возразила, но при этом воинственно сдвинула брови и решила «хорошенько поговорить» с зятем.
На другой день, когда Кирилл отправился на требу, Анна Николаевна приняла несколько визитов. Первой явилась супруга отца Родиона. Это была женщина порядочного роста, широкоплечая и толстая. Несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, она явилась в светло-розовой шелковой накидке и с голубой ленточкой в волосах, в которых, впрочем, не было ни одной седины. Надо, однако, сказать, что кокетство здесь не играло никакой роли. Матушка просто полагала, что ничем так не выразит почтение к приезжей соборной протоиерейше, как радостным костюмом.
Уж вы извините, а я к вам с жалобой на вашего зятя, почти сразу начала матушка. Помилуйте! Новые обычаи завел; с прихожан ничего не спрашивает: «Сколько, говорит, дашь». Ну а они, известно, народ прожженный и дают грош! Поверите ли, мой муж на редкость получал шестьдесят рублей в месяц, а то больше восемьдесят, сто, даже до ста двадцати. А теперь двадцать, двадцать пять. Чем же жить-то? У меня полдюжины дочерей!.. Оно, конечно, это от неопытности!.. Молодой человек, известно! Однако ж отчего бы не прийти к мужу, к отцу Родиону, совета испросить Он хотя и настоятель, ваш зять, а мой муж опытный!
Вслед за матушкой явились жены дьякона и дьячка. Эти даже не решались занять предложенные им места на стульях. Соборная протоиерейша нагнала на них робость. Тем не менее они в один голос объявили, что при тех скудных доходах, какие пошли с приездом нового настоятеля, жить невозможно.
Я сама это понимаю, сама понимаю! говорила в ответ Анна Николаевна, взволнованная всеми этими сообщениями. Уж поверьте, что это так не останется. Я поговорю с ним. Ради дочери поговорю!
Жены, действовавшие, разумеется, по доверенности от своих смиренных мужей, ушли с надеждой в сердцах.
Мне надо поговорить с тобой, милый зятек! сурово сдвинув брови, сказала Анна Николаевна Кириллу. Наступали сумерки. Мура сидела на крыльце, перед чайным столом, дочитывая главу романа. Анна Николаевна воспользовалась ее отсутствием, чтобы начать и кончить этот, как она была уверена, неприятный разговор.
Я к вашим услугам, дорогая Анна Николаевна! сказал Кирилл благодушно. Он почти знал, о чем будет речь и в каком тоне.
Не понимаю твоего образа действий!.. Не понимаю! Только два месяца живешь, а уж кругом тебя все недовольны.
Не все, Анна Николаевна, не все!
Все. Отец Родион крайне недоволен; дьячок и дьякон жалуются, что им жить не на что. Как же не все?
А прихожане? Я думаю, что они вам не жаловались.
Стану я разговаривать с твоими прихожанами! Да это и не важно, довольны они или нет. Помилуй, братец мой, ты распустил их! За требы они дают, сколько хотят, доходы причта втрое уменьшились. Я даже и объяснить этого не могу. Это просто сумасшествие какое-то!