А дед как ни в чем не бывало шел в подвал, наливал из бочки золотистого семилетнего вина для дедушки Вано, потом шел на пасеку за невероятно пахучим медом для бабушки Марико и отправлял меня к ним с ответными дарами. Он был мудрый и добрый, мой грузинский дедушка Миша. Дед хотел, чтобы его внук-первенец вырос мужчиной, и настоял, чтобы меня, как когда-то моего отца, с ранних лет отдали в спорт. Бабушка Тамара качала головой и хотела, чтобы я учился в музыкальной школе и стал известным пианистом, для чего было куплено старинное немецкое пианино, на котором я играл школьные сонаты и «Собачий вальс». Компромисс длился недолго: мне разрешили бросить фортепиано через год, когда я занял второе место на городских соревнованиях по дзюдо.
Денис с мамой Верой Витольдовной. Тбилиси, 1973 г.
Моими первыми тбилисскими друзьями были Славка, Андрей и Женька. Славка был белорусом, Андрей русским, чьи предки-казаки когда-то жили в Крыму, а потом перебрались сюда, Женька армянин, которого, как и его деда, по-армянски звали Жан. Но для нас он был Женькой лучшим футболистом и первым заводилой в наших шалостях. Его отец был директором на большой швейной фабрике и всегда заставлял Женьку ходить в глаженых брюках и чистых рубашках, отчего тот невыносимо страдал и часто рвал их в смертельных битвах и на высоких заборах. Вместо того чтобы слушать Женькины разумные объяснения, что стрелки на брюках на войне не главное, отец вдевал нитку в иголку и заставлял его зашивать.
Все мальчишки на свете знали, что главное на войне это стоять за Родину и правду. Этому учили нас деды-фронтовики, и об этом читали мы в наших любимых книжках. Откуда тем наивным, солнечным мальчикам было знать, что демократия и свобода, которая накрыла бывший СССР, как цунами, окажется дамой ветреной, непостоянной и с легкостью будет менять фаворитов одного за другим, всегда оставаясь правой?
На моих глазах демократия в Грузии побеждала несколько раз. На одних каникулах, когда я приезжал, она побеждала под одними знаменами, в следующий раз под другими. Первый раз когда на смену Звиаду Гамсахурдии, оказавшемуся потом «собакой», к власти пришел кремлевский перевертыш Эдуард Шеварднадзе, предавший своих товарищей по ЦК и обрекший Грузию на анархию и нищету. При бывшем министре иностранных дел СССР разграбление одной из самых процветающих республик Советского Союза совершалось с государственным размахом: всю промышленность ломом вывозили в Турцию, в министрах ходили воры в законе, а в Тбилиси, где когда-то не было дискотек, потому что это считалось аморальным, наркотики продавались на каждом шагу.
Когда я приезжал, мои одуревшие от телевизора родственники рассказывали мне о победе над страшной русской империей, дружбе с американским маршалом Джоном Шотикашвили, скором золотом дожде с Запада и новых невероятных перспективах. Так говорили мой дядя, известный реставратор, окончивший Волгоградский университет, другой дядя, чей бизнес процветал в Тюмени, тетя-историк и родной отец, познакомившийся с моей русской мамой в Екатеринбурге, где они учились. У нас в России магазины в это время стояли пустыми, и кроме Москвы повсюду были продуктовые карточки. Здесь полки магазинов ломились от изобилия, везде висели портреты Иосифа Виссарионовича, а мои рассказы считали выдумками и кремлевской пропагандой. Все в один голос твердили о лучшем в мире вине, невероятно вкусном грузинском чае и чудесных мандаринах, на которых грузинская экономика будет расти как на дрожжах. Россия еще не знала, что она страшная кровожадная империя, и продолжала поставлять в республику нефть, газ и электричество за копейки, пока ей твердо и решительно не указали на дверь.
Затем демократия победила с «революцией роз», когда к власти пришел незваный сын грузинского народа с американским паспортом Михаил Саакашвили, а мальчики на джипах расстреливали людей прямо на улицах Тбилиси. На вопросы о Шеварднадзе родственники дружно махали на меня руками и плевались. Свет в Тбилиси включали только утром и вечером, повсюду на балконах громыхали генераторы, а на проспекте Шота Руставели вместо роз продавали дрова. С моим знанием грузинского на прогулки по вечернему Тбилиси меня одного уже не отпускали. Мой земляк, полковник Илья Константинович Новожилов, с отличием окончивший знаменитое Тбилисское высшее артиллерийское командное училище, откуда вышла большая часть командного состава теперешней грузинской армии, со слезами рассказывал, как соседи, с которыми он вырос в одном дворе, вдруг перестали с ним общаться, а потом начали называть русским оккупантом. Все мои друзья детства из Тбилиси к тому времени уехали. Как сказал мне отец, уехали на Родину. «Какую еще Родину? недоумевал я. Здесь жили их деды, они здесь родились. Здесь их Родина!» На что он ласково гладил меня по голове, приговаривая: «Чемо бичо, гижи хар!» что означало: «Мой мальчик совсем глупый».