Лишь бы пожалостливее придумать, и она поверит сразу.
Вот вчера она говорит Македону на уроке:
- Почему вы надели носки разные! Надо быть повниматель-нее и аккуратнее.
Все посмотрели, а у Македона на ногах и вправду носки раз-ных цветов. Македон лицо сморщил так, как будто вот-вот запла-чет, и говорит:
- А я, может, бедный? А может быть, у меня других нет?.. - нехорошо так говорит, с надрывом.
Ну Совушка, конечно, сразу смутилась, стала лепетать:
- Ах, извините, пожалуйста! Я не знала о вашем бедственном материальном положении.
И вдруг кто-то как закричит:
- Да как тебе не стыдно?! Это ты бедный? Это у тебя носков нет?!
А это оказывается, Вахид Ибадыч, преподаватель истории. Мы его между собой зовем Вагоныч. Он зачем-то зашел к нам на урок и услышал в дверях, что говорит Совушке Македон. А Вагоныча не обманешь - это не Совушка. Ну и досталось же Македону за эти носки от Вагоныча!
-А ну скажи, сколько у тебя пар носков?.. Ну! Македон встал красный весь и уставился в парту. Он-то знал, что Вагоныча лучше не обманывать, тот не поленится, пойдет проверит, а Македон очень не любит, когда его проверяют.
- Шесть.
- Шесть? Не стыдно тебе?..
Вагоныч добрый. А сейчас он еще рассердился, может быть, потому, что вернулся Вагоныч с заседания районо. И там как раз обсуждался вопрос о зимней одежде для нуждающихся детей. Оказывается, один мальчик из третьего класса здесь сен-тябрь проходил в купальном костюме своей матери. У нее пя-теро детей, и на всех одежды просто не хватило. Вот этот ее сын из третьего класса и ходил в купальнике. Ему потом выдали в районо теплую куртку и штаны. А то его здорово все драз-нили.
Македон и Намик после занятий шли домой вместе. Маке-дон жаловался на то, что он невезучий: надо же было, чтобы именно в этот момент в класс пришел Вагоныч. Никогда рань-ше не было, чтобы Вагоныч приходил на чужие уроки.
Намик успокаивал Македона и советовал ему по утрам не торопиться и носки надевать одинаковые.
И вот сейчас на углу Македон ест булку и разговаривает с Намиком:
- Знаешь, мы стоим здесь, булки жуем, а бойцы на фронте только и видят, что черный хлеб и селедку иногда.
-Нет! Им и сгущенное молоко дают, и шоколад, и свиную тушенку. Все в первую очередь на фронт отправляют. Я это точно знаю. - Он точно знает! Это откуда же ты точно знаешь?
- Мне папа мой говорил. А он все знает!
-Твой папа? Много знает твой папа-дезертир!
Пораженный Намик несколько мгновений, не мигая, смотри! на Македона.
-А ну повтори! Чей отец дезертир?!
- Да ты не злись. Я же тоже понимаю, как это обидно, но ничего не поделаешь. Он - дезертир! Вот посуди сам: мой отец где? На фронте. Сашкин? На фронте. Каринкин, Заура, Али-ка - все на фронте. Вот Вагоныча не взяли, так он же хромой. А твой отец? Он же такой здоровый, тебя одной рукой подни-мает, а ты хоть на два года младше меня, а ведь вот какой - одного со мной роста. Так что ты не обижайся, но твой отец - дезертир! Это даже хорошо: тебе с матерью жить легче будет, потом на фронте ведь и убить могут, а здесь безопасно.
- Нет, мой отец не дезертир? - упрямо говорит Намик.
--Да ладно... Я же просто так - к слову пришлось, я и сказал. Не дезертир, так не дезертир, мне-то что. Я не военком. У Намика глаза стали какие-то задумчивые. И он этими
глазами своими задумчивыми смотрел, как доедает булку Македон. А Македон вдруг попрощался и ушел во двор.
Я знаю, чего это он ушел так быстро, - он увидел, что идет Каринка, а ее Македон терпеть не может.
Это соседка Намика, она в 18-й школе учится, поэтому при-ходит на этот угол на десять минут позже Намика. Ее школа ведь дальше, чем школа Намика.
Она кудрявая, эта Каринка, и всегда улыбается. Она всем дает ласкательные названия.