Наверное, я в отца пошёл. Он тоже не женился долго. Уже я родился, а он всё тянул, тянул и ушёл к другой женщине. Мама говорила, что сама виновата она не могла понять его. Он когда из Вьетнама вернулся, ему все бенефиты предлагали: учиться можно было выбирай, но отец не пошёл. Он вообще ничего не хотел ничего не умел и не хотел. Потом рассказывал мне, что никак от шока отойти не мог, как выжигали лес, и поля, и деревни, он на аэродроме в обслуге был, а всё равно всё видел и никак понять не мог за что их? Так и не понял, говорил, мне по хрену, коммунисты они, или буддисты, или католики: терпеть не мог, как вокруг все делали карьеру, просто потому, что все делали всё равно какую. Из его ребят один Боб только рвался домой так он в свою джаз-банду рвался ничего больше не хотел, а остальные все кто куда, и все высчитывали: сколько лет потратить надо, чтобы потом жить прилично?! На принцессах же не женишься, они где-то далеко на западе, там эти длинные голые ноги и враки о сказке, которая вокруг и в армии ни один не остался. Видно, не только там всё выжгли, но и душу в нас тоже. Пить начали, а он сказал себе: служить буду только по-другому, людям. И пошёл в механики. Машины пошли со всего света, а он радовался, что опять надо новую учить они все разные и не женился долго. На жизнь хватало и на выпивку он мечтал себе дом купить на колёсах и трак сильный, деньжат подкопить и поехать куда глаза глядят главное, что сам по себе и ремонт на дороге сам, а дом пустой кого хочешь подсадишь, а не понравится выгонишь, на дороге мало ли кого встретишь Видно, гены это не просто болтовня: я ловлю себя, что на отца похож я же когда подрос, встречался с ним часто Чего это меня разобрало так? Вот ещё два блока и её дом! Ничего себе драйвей замело!».
Он остановился напротив входа, не подъезжая, вылез из кабины и пошёл за лопатой. Она всегда стояла сзади у двери. Сейчас дверь не поддалась сама из-за тяжёлого снега. Он подцепил её снизу, и, пока поднимал, за шиворот насыпалось много снега. Марк чувствовал, как он тает и течёт ручейком вдоль позвоночника вниз до боксеров! Чистил он долго. Ему нравилось кидать снег в стороны всё выше и выше на сделанные им сугробы. Ветер сметал с лопаты холодную пыль, и она ударяла ему в лицо. Дебора появилась, когда он уже хрустел лопатой по ступенькам. В халатике, запахнутом руками на полпути от талии к грудям, которые от этого ещё больше выступали.
Ты спятил? Я уже целый час жду, не одеваюсь. Всё смотрю в окно, когда же ты закончишь? она говорила это напряжённо, с нотками злости и досады.
Куда торопиться? откликнулся Марк и оперся о лопату, лицо его оказалось чуть ниже её талии, и она с верхней ступеньки смотрела ему прямо в глаза.
Ах так?!
Не кипи, успокоил её Марк, всё успеем! Всё равно никуда не поедешь в такую метель.
Он знал, что она терпеть не может такую погоду, и шагнул в дом вслед за ней.
Не мог двадцать баксов заплатить? Пожалел? Или не хотел побыть со мной? Тогда чего притащился? ворчала Дебора и ёжилась. Лезь в душ. Я сварю кофе.
Вот это ему нравилось: слова знакомые, таким приказным необидным голосом и не надо думать. Душ, кофе, потом она будет его ублажать, обцеловывать и ворчать, что потеряла целый час из-за его глупости «или жадности» вдруг приподнималась она на локте и смотрела ему в глаза так близко, что ресницы касались его носа.
У-у-у-у-у! и она грозила ему маленьким кулачком.
Погоди, он за плечи отодвинул её от себя. Ты знаешь, Нордстрём сегодня на три часа опоздал. Думали, уже не приедет бедная пациентка готовая лежала. Эти невротики приехали, проводами её всю опутали, приборов наставили думали, не приедет! Такое Рождество получилось
Да, мать звонила, сказала, что брат сможет прилететь только завтра и она всё перенесла ничего мы вдвоём справим! Правда? Ты никуда не смоешься?
Куда? Как? Я в двойном плену! В снежном и нежном, отшутился он. Она знала его привычку вдруг вскочить и исчезнуть
Комнату залили сумерки. Снег или ослабел, или покрывал свои же сугробы, которые глушили звуки, тишина уплотнялась под тяжестью, наваленной на окрестный мир, под ней еле шевелилась усталость и сливалась с этой тяжестью, а в самом низу был он, маленький человек, лежавший на кровати, обласканный, обцелованный любящей его женщиной, и он, как только расслабился, тут же улетел обратно в госпиталь, буран и дорогу.