Следующий же день следует считать днем рождения антихристова добра первые страницы знаменитого сочинения «Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию», книги, которая станет «всеобъемлющей и примиряющей все противоречия». И здесь интересна одна деталь: «Посетители и даже слуги были изумлены его (нашего героя) особенным, каким-то вдохновенным видом» /115/. Эта вдохновенность и настораживает слишком легко писалась книга, слишком одержим идеей всеобщего блага был ее автор и потому вряд ли отдавал себе отчет в том, что именно он пишет. Традиционному антихристу вдохновенность не присуща, ибо, как писал св. Кирилл Иерусалимский, он (антихрист) будет иметь ум крутой, безжалостный, кровожадный, холодный. Одержимость добром, даже если оно и «не по сущности», еще одна деформация традиционного образа антихриста (это подробно рассмотрено у Федотова).
Встреча у обрыва и ее последствия иллюстрируют не столько природу антихриста, сколько человека, соблазненного дьяволом. Сатана вошел в соловьевского героя, разлил в нем свое ледяное семя, подобно тому как Снежная королева заронила осколок льда Каю в сердце. «Сверхчеловек» из краткой повести оказался для духа дьявола наиболее привлекательным: с одной стороны, ум его был велик и возможности огромны, с другой стороны, в силу своего самолюбия и непомерной гордыни он оказывался дьяволу достаточно податливым. Ночной разговор у обрыва переиначил судьбу нашего героя. Все дальнейшее они творили уже вместе один руками другого.
И если мы признаем это, тогда будем обязаны допустить следующую мысль: герой Соловьева не антихрист, не утробный сын дьявола, не пришедший согласно знамениям, а соблазненный дьяволом, жертва сатаны, человек, одержимый бесами. Так, по меньшей мере, следует из психологических обстоятельств восхождения антихриста Соловьева, а не из привычной традиционной схемы, которая намечена здесь лишь пунктиром. Признание жертвенности героя уводит всю концепцию антихриста Соловьева не просто в сторону от библейской традиции, а идет ей наперекор. Антихрист как жертва должен быть не только помилован, но и взят в Царство Небесное именно как жертва вот и центральное несоответствие соловьевского антихриста библейской традиции.
К концепции антихриста Вл. Соловьева приложима не только выделенная им поговорка «Не все золото, что блестит», но и старая русская отговорка «Бес попутал». В «Краткой повести» произошло наложение друг на друга двух семантических рядов: первый связан с библейской трактовкой антихриста как обольстителя, внешних его проявлений, знамений, царствования и финала; второй же с трагичной историей соблазненного сатаной человека, и в этом смысле самым близким нашему герою по духу станет Фауст (кстати, в древнерусской литературе сюжет соблазнителя и соблазненного один из любимых, ярче всего в повести о Савве Грудцыне). Результатом этого наложения стала не «модель» антихриста, а оправдание его, точно так же, как Жуковским был оправдан Агасфер, а Леонидом Андреевым Иуда. Антихрист Соловьева вызывает жалость, причем, совершенно в духе Достоевского: «Распни его, судия, а после пожалей» Поэтому можно признать справедливым замечание Федотова, что Вл. Соловьев остался заложником Х1Х века. Да, но мы-то, на излете века ХХ-го, оказываемся заложниками как раз соловьевского антихриста!..
Что-то мешает нам трезво смотреть на нашего героя (в приведенной антологии статей об антихристе в наибольшем подчинении к соловьевскому мифу оказался А. Мацейна) мы упорно продолжаем называть этого героя антихристом, согласно названию, хотя на всем протяжении повести, до узрения антихриста Иоанном, Соловьев именует героя как угодно, но только не антихристом. Если это обыкновенное лукавство философа, тогда все ясно; если это композиционное решение «фигура узнавания» тогда тоже все объяснимо. Но допустите, что в своем завещании Соловьев оставил нам сомнение антихрист ли, или похожий на антихриста? Того ли так схематично казнили в финале?
Наконец, не окажется ли, что мы примем за разрушителя несчастного человека, пусть и «приютившего в себе дьявола», в то время как истинный антихрист будет стоять у нас за спиною?..
1995О ФИЛОСОФСКОЙ ЛИРИКЕ
К определению понятия (1995)
Глаз видит больше,