И тебе никто не нужен.
До той поры, пока «рыла и хари» не начнут въедаться в тебя, и однажды утром, посмотрев в зеркало, ты вдруг увидишь, что краешек твоих губ точь-в-точь такой же, как у того уродца, что висит в раме возле двери; до тех пор, пока не спросишь риторически: Разве и моя рожа крива? да, и твоя тоже.
И рай одиночества мгновенно обернется адом одиночества.
Но будет уже поздно, и ты застынешь, обледенев от ужаса
Возможно, что с Гоголем случилось именно так.
* * *
Когда говорят о трагедии Гоголя, то к разговору неизбежно примешивается жалость как жестоко обошлась судьба с ним, как она ужасна! Вся русская критика после смерти Гоголя его жалела, переживала и пережевывала его кризис, печалилась о том, что гениальный художник уступил место слабому и ничтожному мыслителю, что Гоголь очень себя скомпрометировал и «уронил в глазах прогрессивной общественности». Особенно зол был на Гоголя Белинский.
Жалела и русская философия Гоголь не прочитан, не понят, его проглядели, как писал о том Бердяев. Жалел и Розанов, который всю жизнь с этим самым Гоголем боролся, и на излете дней своих в сердцах воскликнут: «Ты победил, ужасный хохол!»
Советское литературоведение печалилось о том, что Гоголь так и не завершил второй том «Мертвых душ», бросив его в печку. И ведь правильно сделал это была не книга, а какие-то слабые поползновения, претензии на книгу.
Наконец, обыкновенный обыватель чаще всего смахивает слезу при рассказе о том, как Гоголь себя голодом уморил и помер
И во всей этой сентиментальности теряется главное Гоголь сам желал такой участи, сам лелеял и культивировал свое одиночество. Он сам выстроил свою трагедию, разыграл свои похороны еще в 1845 году, когда написал «Завещание». Он сам перессорил себя со всеми. Он сам выжег из себя не только любовь, но даже элементарное сексуальное влечение. Он сам лишил себя живой жизни с ее страстями, авантюрами, безрассудством. Он не держал в руках громокипящего кубка, зато колол и подавал к столу русской мысли лед.
Он сам виноват в той трагедии, какая с ним случилась; стоит ли его жалеть?..
* * *
В гимназии Гоголя прозвали таинственный карла и, надо сказать, очень удачно. Мания таинственности у него сохранится на всю жизнь и будет причиной того, что Гоголя «не поймут». Что же касается «карлы» Гоголь был своеобразен на вид, но это не значит, что он был красив. Когда читаешь воспоминания о нем, блестяще собранные Вересаевым, то невольно складывается впечатление, что Гоголь-отрок был клоуном словно родился лишь затем, чтобы служить объектом насмешек.
Ничего; в скором времени он припомнит эти насмешки
Впрочем, в доброй половине насмешек виноват опять же наш герой. Так, вспоминают, что он был неряшливого вида, особенно в младших классах, его карманы были набиты сладостями этой мании «пряника в кармане» Гоголь отвел место и в жизнеописании Павлуши Чичикова. На детей-аристократов, как вспоминает Любич-Романович, он смотрел букою, часто забирался в угол там покойнее
Зато Гоголь был занимательным артистом: не только врал замечательно и правдоподобно (особый успех имел его вид сумасшедшего), но и играл на сцене. Играл, правда, не Гамлета и не Дон-Жуана, не тянул и на модного волокиту во французском стиле, а стариков и старух, которые вот-вот развалятся, так и не дойдя до середины сцены. Это было смешно и только.
Любич-Романович вспоминает: «Вообще, Гоголь шел наперекор всем стихиям В церкви, например, Гоголь никогда не крестился и не клал перед алтарем поклонов Ходил он по улицам левой стороной, постоянно сталкиваясь с прохожими Мебель в комнате ставил в углах и посередине» Большой оригинал, одним словом.
А вот и первое пророческое признание. Гоголь часто подражал животным: то козлом кричит, то поет петухом среди ночи, то хрюкает свиньей. «И когда его спрашивали, почему он подражает крикам животных, то он отвечал: Я предпочитаю быть один в обществе свиней, чем среди людей»
Что ж, это желание сбылось и Гоголь окружил себя такими чудовищами, такой мертвечиной что и вправду было бы счастьем сменить дом городничего на хлев.
Толстой когда-то признавался, что очень любит свою Наташу Ростову; Пушкин Татьяну Ларину; Гончаров Ольгу Ильинскую. А кого мог любить Гоголь? Из кого выбирать: то старики-старухи, то мужики-бабы, то бесполые уродцы, которыми напичканы «Ревизор» и «Мертвые души»?